Н. Денисов - Арктический экзамен

— Не шевели, не тобой включен! — упредила теща. — Не тобой включен… Вдруг чё передадут?

— Что передадут?

— Сообщение какое-нибудь… Нападут, и не услышим!

— Кто на вас собрался нападать? Кому нужны?

— Ты засобирался опять, Ваня? — осторожно спросила жена.

— Засобирался, конечно…

«Ладно уж городские не могут ужиться, — печалилась женщина, — а и в деревне спокою нет. Что надо — живи — поживай, так нет — трезвонят вечно то в газетах, то по радио, сманивают народ, а куда сманивают, и самим неизвестно. Женщина она молодая, неглупая, книжки и газеты читает… Да другая припечатала бы мужика к юбке, забыл бы думать, как оставлять одну. Решилась бы — и ребеночка завели совместного, к теплому морю летом поехали!»

— Тянет тебя, что ль, канатом на этот Север, Ваня?

— Сплаваю еще разок!

В городе первым делом пришел он на набережную. Здесь река делала крутой изгиб, и на мыске у изгиба, где заводской пирс, увидел он желтые надстройки «Северянки»: не ушла еще, стоит!

В команду зачислили без лишних разговоров: электрик высокого разряда да еще участник прошлого перегона! Принимай, брат, хозяйство. Электричество пока никуда не утечет ни по проводам, ни за борт, а на станцию необходимо получить спецодежду, посуду для камбуза, культинвентарь, шубы, валенки, спасательные пояса, стиральный порошок для промывки систем, библиотеку… Да мало ли мелочей!

С утра до вечера бегал Иван по заводу, хлопотал. Вежливо спорил со снабженцами и кладовщиками, нажимал, уговаривал, доказывал. Те вроде и не пытались объегорить дотошливого завхоза станции, а все ж умудрился кто-то подменить несколько томов классики, упакованных еще в городском бибколлекторе, подсунул потрепанные учебники младших классов. С проверкой Ивану было недосуг — на вес, на килограммы, как макулатуру, принимал он библиотеку. Уследишь ли в суматохе!

А в один из хлопотных дней начальник станции привел на борт Сапунова, только что зачисленного в команду.

— Наш повар! — представил Борисов.

— Кок, значит! Ну здорово, кок!

— Из пишущих! Пресса, — многозначительно сказал Борисов.

Пятница тоже многозначительно насторожился:

— Не отравит?

С Виктором он выбирал на складе репродукции картин для кают, для столовой, для канцелярии.

— Зачем сразу пять «Неизвестных»? — подивился Виктор.

— Чего — чего? Не по нраву!.. Подожди, поболтаешься на борту месяц — два, не то заговоришь. Смазливая бабенка?

— Крамской!

— А по мне будь хоть Онегин… Глянется? Тащи к себе в каюту. Я тебе с видом на полубак выделил. Тесновата, но какой обзор!

За эти дни насмотрелся Пятница разных корреспондентов, что ходили по палубам, обвешанные аппаратами, кинокамерами, вертели Ивана с боку на бок: так встань, эдак повернись, изобрази на лице улыбку! Один трубку сунул свою ему в зубы: «Морской волк, полярник, покоритель Арктики!»

С Виктором сошелся он как-то сразу — не задается, не рисуется. Подружились…

Вспоминает, вспоминает Иван начальные деньки. А сам ходит — бродит по палубам, танкер поджидает. Стучит в каюту Глушакова. Тот полеживает с книжкой на диване под прохладными струями вентилятора. В последнее время часто они сходятся. Беседуют, чаёк гоняют. Обстоятельные, значит, мужики.

О недавнем собрании — ни слова. Но Глушаков переживает: не сумел отстоять свою позицию! А может, действительно излишне был резок? Но этот Вова Крант, этот слизняк, намекнул потом в коридоре: «Подождите, в море выйдем!..» — «Ну что ж, подождем!» — не может успокоиться Глушаков. А тут — Иван.

— Не перекачать бы лишку солярки. Давай уж вместе в четыре глаза следить! Бухнет сверх нормы, по палубам разольется, а уж под елани набежит, поползаем с тряпками…

Уютно устроившись в кресле, Иван рассказывает, попыхивая сигареткой: вот, мол, в прошлом перегоне такое же случилось. Да что солярка! Та «Северянка» вообще досталась перегонщикам. В Карском море получили пробоину в носовом отсеке, в форпике. Боролись, воду откачивали. Не утонули, понятно. Но ночью радист поймал один американский «голос». Тот поспешил сообщить на весь мир, мол, советская плавучая станция, о которой столько писали в газетах, на дне Ледовитого океана. Что хочешь передадут эти «голоса»! А они, моряки, тем временем потихоньку, с дифферентом на нос, топают на Диксон. А волна, а ветер! Дотопали, дошли до спокойной бухты. А потом — ремонт, зимовка. Такая зимовка…

— Ты же геройский мужик, Иван Антонович!

Пятница морщит лоб, усмехается молча.