Н. Денисов - Арктический экзамен

До драки, до потасовки разговор был, до Васиного признания. И теперь опять, вспоминая недавнюю ту беседу, подумал о Кранте: не сойдется, никогда не сойдется с ним! Интуитивно ощущал — разным курсом двинутся они к северу, разным…

— Цыпленка ему! Да он трем кошкам суп не разольет! — это Пятница, как всегда, разряжает атмосферу.

И все же как хорошо и тепло под июльским солнышком.

Вечером прощались с бригадой маляров. Судосборщики уехали на завод раньше, и теперь на плавстанции идеальный флотский порядок. Прямо хоть под венец веди «Северянку». И маляры, эти вечно заляпанные краской малярши, в своих неуклюжих спецовках, вдруг преобразились — навели глянец и маникюр, накопнили прически и, стуча каблучками, поднялись по сходне на борт. Корабельный народ, пока они работали на судне, умудряясь проползти с кистями и краской в самые глухие закоулки плавстанции, относился к ним снисходительно и вроде бы без должного внимания — в легких платьицах, полувоздушно облегающих фигуры, маляры преобразились, и народ, в большинстве молодой, разглядел в них женщин!

— Бабы идут! — восхищенно воскликнул Вася Милован, распрямляясь у леерного ограждения тентовой палубы, куда команда привыкла собираться после ужина на перекур, на чистый воздух, если отпадало желание побродить по поселку или сходить в кино. — Гляньте, бабы же! — опять произнес Вася таким тоном, словно случилось явление Христа народу. Кинулся было Вася по трапу вниз, но поймал на себе напружиненный взгляд начальника.

— Погоди, не суетись! — сказал начальник. И парни, свесясь над леерами, смотрели, как они идут.

А они шли. По главной палубе. От юта — на бак. С десятиметровой высоты видны были их робкие шажки на неуверенных каблучках и непривычное смущение, словно и не они два часа назад, громыхая тяжелыми ботинками, сходили на берег, пряча под платки выбившиеся прядки волос.

Они шли. И каждый чувствовал, что негоже столбенеть, а пора уж и проявить рыцарство да помочь им подняться по ступенькам заковыристых трапов — крутых и длинных, как путь к любому празднику. Гости пожаловали!

— Встречайте гостей! — наконец вымолвил начальник и персонально сделал Виктору знак. Того тотчас сдуло с палубы, и минутой позже, звеня связкой ключей, отпирал он двери столовой, которую по-флотски достойней и приличней называть — кают — компанией.

Последними в кают — компанию вошли Борисов и Вова Крант. Начальник нес впереди себя графин со спиртом, и пока рассаживали женщин, а Виктор подавал в амбразуру тарелки, Крант настроил магнитофон. Запел, заиграл магнитофон, заголосил по-непонятному, по-иностранному. За столом как-то сразу сделалось шумно, привольно: громкие советы, звяканье тарелок, стукоток каблуков под столом — осваивались, уплотнялись, поправляли прически, локоны, расправляли плечи. Праздник!

— Остановите музыку! — вдруг по-хозяйски распорядился начальник, и адъютант поспешно повиновался. — Товарищи женщины! — многозначительно продолжал Борисов, поднимаясь с наполненной рюмкой, всей своей уверенной осанкой требуя почтения и внимания.

Малярши, все еще не до конца освоясь с обстановкой, смущенно примолкли, каменея в парадном свете блистающих огней кают — компании.

— Дорогие товарищи женщины!..

— Дамы и господа, — непочтительно усмехнулся инженер Глушаков.

Но Борисов и не моргнул, не дрогнул с воздетой в руке рюмкой, продолжал:

— Хочу поблагодарить вас, дорогие товарищи, поблагодарить от имени руководства энергетического треста и от себя лично за хорошую работу… Вы, не считаясь со временем, с отдыхом, оставив дома семьи, приехали сюда, раз потребовала… обстановка, вовремя и в срок завершили покраску энергопоезда, то есть плавучей электростанции, одну из первых в стране. И мы, команда судна, обещаем довезти ее на место…

— И не утопить! — опять не высидел Глушаков и, не дожидаясь окончания тоста, поддел на вилку кружочек огурца.

— И не утопить! — наконец отреагировал начальник. — Ну, Валентин Григорьевич, что же вы? В такой-то момент!..

Вновь воспрянул магнитофон, всколыхнул напористый ритм и, набирая разгон, поманил куда-то в беззаботность, обещая раздолье и легкость предстоящему веселью.

Вася потянулся к соседке — пухленькой, моложавой малярше. Та с деланной озабоченностью, следя, чтоб никто не «хитрил», а поднимал рюмку, нестойко отбивалась от Васи.

— Пантелеевна! А наше ответное слово?

— Пантелеевна, голубушка…

И поднялась бригадир Пантелеевна, женщина хоть и строгая, но душевная, свойская.