Кейт Аткинсон - Боги среди людей

— Чего? — не понял Санни.

— «Бесчувственны к утрам и бегу дней, спят кротко члены Воскресения — стропила, шелк и крыша из камней». Эмили Дикинсон. Как ни удивительно, познакомила меня с ней твоя мама. Стихи эти сочинила Эмили Дикинсон, — объяснил он, понимая, что Санни недоуменно перебирает в памяти маминых подруг. — Давно умерла. Американка, — добавил он. — Есть в ней нечто патологическое — тебе как раз должно понравиться. «Я слышала муху, когда умирала».

Санни встрепенулся.

— Надо немного пройтись, — сказал Тедди.

Подставив руку, Санни помог ему выбраться из кресла-каталки, и они медленно побрели вдоль шеренги покойных.

Ему хотелось поговорить о них с внуком. Как их предал этот коварный лис, Черчилль, который ни словом не обмолвился о них в своей речи по случаю Дня победы, как их не удостоили ни медалей, ни памятников, как Харрису вменили в вину политическую доктрину, разработанную другими, хотя, бог свидетель, он до последнего дня ретиво претворял ее в жизнь. {70} 70 …Харрису вменили в вину … — Артур Харрис (1892–1984) — британский маршал авиации, возглавлявший бомбардировочное командование Королевских военно-воздушных сил во время Второй мировой войны. Да что толку? («Начинается лекция по истории».)

— А ты… это… — начал Санни, постукав носком ботинка о чье-то надгробье. Ботинки, устрашающего вида, неначищенные, были как будто позаимствованы у десантника. — Ты… типа… реально жесть видел?

— Жесть?

Санни пожал плечами:

— Мрак всякий. — Он снова пожал плечами. — Чернуху.

Тедди с трудом понимал, почему нынешнюю молодежь так привлекает всякий мрак. Вероятно, потому, что на долю молодых не выпало серьезных испытаний. Этих ребят воспитали вне теневых сторон жизни, вот их и тянуло создать свои собственные. Санни вчера признался, что ему «в кайф было бы родиться вампиром».

— Ужасы, — объяснил он, как будто Тедди мог не понять, что такое «мрак» и «чернуха».

Тедди вспомнил канадского летчика-инструктора, у которого плоть отделилась от костей, и прочий «мрак», подступивший впоследствии. Ну, в добрый час. Пропеллер, летящий в воздухе. Как звали ту девушку из Женской вспомогательной наземной службы ВВС? Хильда? Точно, Хильда. Рослая, пухленькая, круглолицая. Время от времени подбрасывала их на запасной аэродром. Подружка Стеллы. А Стелла была диспетчером: ее милый, протяжный голосок приветствовал обессиленные экипажи, которые возвращались с боевых заданий. Стелла ему нравилась; он даже думал за ней приударить, но не сложилось.

Хильда никогда не вешала носа. «Ну, в добрый час!» Он и нынче воочию представлял, как она желает им удачи. Вечно голодная. У кого после возвращения оставался недоеденный паек, тот отдавал его Хильде. Сэндвичи, сладкое — что угодно. Тедди усмехнулся. Странно, что запомнилась она именно этим.

— Дедуль?

Та история произошла перед самым концом, перед Нюрнбергом. Он находился на запасном аэродроме и обсуждал с бортмехаником свой тогдашний самолет, F -«фокс». Они наблюдали за снижением другого бомбардировщика, с большим запозданием возвращавшегося после ночной операции. Похоже, тот был подбит, и мягкой посадки ждать не приходилось. А Хильда преспокойно катила на велосипеде по дорожке вдоль периметра. Аэродром был огромным, там все разъезжали на велосипедах. Даже Тедди раздобыл себе какой-то старый костотряс, хотя по должности ему полагался служебный автомобиль. Что там делала Хильда, он так и не узнал. Подбитый самолет с ревом несся к посадочной полосе, но Хильда и бровью не вела. Завидев Тедди, она стала ему махать. Ей не суждено было увидеть, как отвалился пропеллер и от него отлетела лопасть, которая сейчас, кружась гигантским тополиным «носиком», стремительно падала на взлетную полосу: ни Тедди, ни его бортмеханик не успели даже подать девушке знак. Не успели даже крикнуть «Берегись!». Она ничего не заметила — спасибо и на этом, думал Тедди. Все произошло по чистой случайности: дело решали секунды и дюймы. «А все потому, что такая высоченная была», — заключил потом бортмеханик, реалист до мозга костей.

— Дедуль!

Обезглавлена. Голову аккуратно срезало лопастью. До него донесся пронзительный визг девчонки-наземницы, которого не мог заглушить даже чудовищный грохот покалеченного бомбардировщика, распахивающего посадочную полосу. При посадке погиб стрелок, а штурман умер еще в воздухе: его зацепило осколком где-то над Руром. Но тогда это отступило на второй план. Крича и обливаясь слезами, к Хильде бежали девушки-наземницы, но Тедди приказал им отойти, вернуться на свои посты и не высовываться, а сам зашагал вперед, чтобы подобрать голову. Не перепоручать же такое дело другим. У велосипеда все еще крутилось колесо.