Кейт Аткинсон - Боги среди людей

— Я убил ее, — настаивал Тедди.

— А теперь послушайте меня. Ее отделяло от смерти несколько часов.

Тедди заметил, что доктор встревожился. Ведь это он в последние недели щедро прописывал раствор морфина от сильнейшей головной боли.

— Нэнси страдала, — продолжил доктор. — Вы поступили правильно.

Накануне он сказал, что, на его взгляд, «осталось уже недолго», а затем спросил:

— У вас достаточно морфия?

«Достаточно?» — задумался Тедди.

Когда он был на кухне и готовил пастуший пирог, из гостиной донеслась жуткая какофония. Он собрался бежать туда, но в кухню вошла заплаканная Виола и сказала:

— С мамочкой что-то не так.

Нэнси колотила по клавишам, будто задумала уничтожить инструмент. Руки ее почти сжались в кулаки, и когда Тедди удержал их, чтобы успокоить жену, она посмотрела на него с незнакомой, кривой улыбкой и попыталась что-то сказать. Тедди не понимал, хотя ей, казалось, было важно донести до него смысл; хорошо, что рядом стояла Виола, которая разбирала судорожное материнское бормотание.

— «Героический», — перевела она.

Тедди осторожно пересадил Нэнси в кресло у окна и вместе с Виолой захлопотал вокруг нее с чаем и печеньем, но, заглянув ей в глаза, сразу понял: случилось то, чего она больше всего боялась. Нэнси перестала быть собой.

Он уложил ее спать пораньше, но она проснулась до полуночи, со стонами и призывными криками, то ли от мучений, то ли от страха, он так и не узнал. И от того и от другого, подумал он. Оболочка, тень женщины, которая была когда-то его женой, издавала бессвязные, звероподобные звуки — вой и рычание.

Тедди согрел молоко, добавил в него немного рома и вылил туда несколько ампул. Приподняв и усадив Нэнси, он укутал ее исхудавшие плечи одеялом.

— Пей до дна, — сказал он с нарочитой веселостью. — Это поможет.

И не заметил, что на пороге спальни стоит — босиком, в пижаме — сонная Виола, разбуженная нечеловеческими стенаниями матери.

Вместо того чтобы погрузиться в глубокий сон, который, как надеялся Тедди, станет предвестником конца, Нэнси неожиданно пришла в сильное возбуждение, заметалась в постели, начала рвать на себе волосы, сдирать простыни и ночную рубашку, как будто изгоняла огненного демона. Тедди подбавил морфия к оставшемуся молоку, но Нэнси так размахивала руками, что отшвырнула стакан в другой конец спальни. Она зашлась каким-то дьявольским, неумолчным криком, разинув рот, как черную пасть, будто сама превратилась в демона, засевшего у нее в мозгу. Тедди в отчаянии схватил подушку и накрыл ей лицо, не в силах думать, что это конец, уже самый конец и что она не нашла желанного избавления от ночных мук. Он сильнее прижал подушку. Вот, значит, как вершится убийство. Голыми руками. Пока смерть не разлучит нас.

Она застыла. Тедди убрал подушку. У Нэнси не осталось сил сопротивляться, а может, просто подействовал морфий, но лежала она без движения. Он попробовал нащупать пульс. Ничего. Только его собственное сердце оглушало своими ударами. Лицо Нэнси было спокойным, боль и зверские муки отступили. Перед ним снова была Нэнси. Она осталась собой.

Виола бесшумно вернулась в постель. «Истинные кошмары приходят не во сне, а наяву», как говаривала рассказчица в ее новейшем романе «Каждая третья мысль». («На сегодняшний день — ее лучшее произведение» // Журнал Good Housekeeping .)

— А если вы пойдете под суд, какая судьба постигнет ту девочку, что спит наверху? — урезонивал доктор Уэбстер.

У нее множество теток, мысленно отвечал Тедди. Любая из них даст мне сто очков вперед. «Если с тобой тоже что-нибудь случится, — говорила ему Нэнси, — Виоле лучше всего будет остаться с Герти». («Нет-нет, с тобой, конечно, ничего не случится!»)

Герти казалась ему наименее подходящей для этой роли. На первом месте, с его точки зрения, шла Милли.

— А почему именно с Герти? — спросил он вслух.

— Она разумна, практична, терпелива, — Нэнси, загибая пальцы, перечисляла достоинства Герти, — и в то же время с долей авантюризма, не робкого десятка. Сумеет воспитать Виолу храброй.

Храбрости Виоле недоставало; они оба это знали, но никогда не произносили вслух.

Какое у меня право разглагольствовать о храбрости? — думал Тедди, подливая виски себе и доктору Уэбстеру.

— Я выпишу справку о смерти, — сказал доктор. — А вам нужно позвонить в похоронное бюро. Или хотите, чтобы это сделал я?

— Нет, — ответил Тедди, — я сам.

После ухода врача Тедди поднялся в комнату Виолы. Дочь крепко спала. Он не смог заставить себя разбудить ее лишь для того, чтобы сообщить самую страшную весть, какую только можно представить. Погладив ее чуть влажный лоб, Тедди легко поцеловал Виолу и сказал: