Джером Дэвид Сэлинджер - Ранние рассказы [1940-1948]

— Около трех, по-моему. Ах, Бэйб, зайди за ней, пожалуйста. Она будет вне себя от восторга. И в полной форме непременно.

— В форме нельзя, — сказал Бэйб, жуя. — Я санки беру.

— Санки?

— Угу.

— Силы небесные! Двадцатичетырехлетний мальчишка.

Бэйб поднялся, стоя допил молоко — холодное, ничего не скажешь! Лавируя между раскиданными по полу книгами, будто полузащитник, снятый для кино «рапидом», он подошел к окну и раскрыл его.

— Бэйб, ты простудишься насмерть.

— Не-а.

Он сгреб с подоконника горсть снега и слепил из нее снежок. Снег был что надо, не рассыпчатый.

— Ты так носишься с Мэтги, — задумчиво заметила мать.

— Славный ребятенок, — сказал Бэйб.

— А чем этот мальчик, Корфилд, занимался до армии?

— Колфилд. Он вел три радиопередачи: «Я — Лидия Мур», «Борьба за Жизнь» и «Марсия Стал, Д.М. [14] Д. М. — доктор медицины. ».

— Я всегда слушаю «Лидию Мур», — обрадовалась миссис Глэдуоллер. — Это девушка-ветеринар, да?

— К тому же он писатель.

— Да что ты, писатель? Тебе повезло. Он, наверное, ужасно умный.

Снежок начал таять. Бэйб выбросил его за окно.

— Он чудесный парень, — сказал он. — У него в армии младший братишка, которого сто раз выгоняли из школы. Он про него все время рассказывает, говорит, что у этого Холдена не все дома.

— Бэйб, закрой окно. Пожалуйста, — сказала миссис Глэдуоллер.

Бэйб закрыл окно и подошел к своему стенному шкафу. Он заглянул туда. Все его костюмы висели на месте, только он разглядеть их не мог, потому что они были завернуты в вощеную бумагу. Он вдруг подумал, придется ли ему еще когда-нибудь носить их.

«Тщеславье, ты, — подумал он, — зовешься: Глэдуоллер» [15] Перефразированная цитата из трагедии Шекспира «Гамлет»: «Бренность, ты зовешься: женщина!» Перевод М. Лозинского. (Прим. переводчика.) .

О, все эти девушки в миллионах автобусов, на миллионах улиц, на миллионах шумных вечеринок, никогда не видевшие на нем этот белый пиджак, который Доу Вебер и миссис Вебер привезли ему с Бермудских островов! Даже Фрэнсис ни разу не видела его в этом пиджаке. Если бы только была возможность взять да войта в ее комнату в этом белом пиджаке. Когда он был рядом с ней, он казался сам себе таким некрасивым, даже нос у него будто бы становился еще длиннее. А в этом белом пиджаке он сразил бы ее наповал.

— Твой белый пиджак я отдавала вычистить и отгладить, — сказала мать, словно прочитав его мысли, что его немножко раздосадовало. Поверх рубашки он натянул темно-синюю вязаную безрукавку, надел замшевую куртку.

— Где санки, ма? — спросил он.

— Наверное, в гараже, — сказала мать.

Бэйб прошел мимо скамеечки, на которой она все еще сидела, не сводя с него влюбленных глаз. Он легонько похлопал ее по плечу:

— До скорого. И смотри, чтоб ни в одном глазу!

— И ты смотри!..

В конце октября уже можно писать на оконных стеклах, покрытых изморозью, а сейчас, в ноябре, городок Валдоста, штат Нью-Йорк, был белоснежен: белизна-подбеги-к-окну, белизна-вздохни-полной-грудью, белизна-швырни-книги-в-прихожей-и-выбегай-на-волю. Но несмотря на это, уже несколько дней после отзвеневшего в три часа последнего звонка горстка энтузиастов — само собой, одни девчонки — оставалась послушать, как обожаемая мисс Гельцер читает главы из «Грозового перевала» [16] «Грозовой перевал» (1847) — роман Эмили Бронте (1818–1848), выдающийся памятник английской прозы, включающий в себя элементы мистического повествования и отмеченный тонким мастерством, с каким воссоздана история любви героев, Кэтрин и Хитклифа, не сумевших соединить свои судьбы при жизни, однако обретающих друг друга в вечности. .

Так что Бэйб уселся на санки и стал ждать. Было уже почти полчетвертого. «Выходи, Мэтги, — подумал он. — У меня времени в обрез».

Тут школьная дверь настежь распахнулась, и из нее, толкаясь и щебеча, высыпала дюжина малюсеньких девчонок.

«Не слишком интеллектуальная компания, — подумал Бэйб. — Небось им нет дела ни до какого «Грозового перевала». Просто подлизываются к учительнице. Но только не Мэтги. Спорю на что угодно, ее эта книга сводит с ума и она мечтает, чтобы Кэти вышла за Хитклифа, а не за Линтона».

Наконец он увидел Мэтги, и она заметила его в тот же миг. Лицо ее вспыхнуло такой радостью, какой он в жизни не видел, ради этого стоило пройти хоть пятьдесят войн. Она понеслась к нему со всех ног, по колени утопая в глубоком, нетронутом снегу.

— Бэйб! — завопила она. — Ура-а!