Джером Дэвид Сэлинджер - Ранние рассказы [1940-1948]

Случилось так, что я была второкурсницей в Уэйкросс — колледже и носила желтый плащ с бунтарскими и смешными надписями на спине о том, что секс — это здорово и все мы болеем за футбольную команду стариков. У меня не было крылышек.

Джо Вариони учил нас английской литературе — от «Беовульфа» [8] «Беовульф» — эпическая поэма (ок. 3000 строк), предположительно датского происхождения, один из важнейших памятников древнеанглийской литературы. Грендел — чудовище, побежденное заглавным героем этой поэмы. Браунинги Элизабет Баррет (1806–1861) и Роберт (1812–1889) — английские поэты, представители поколения последних романтиков; многие произведения Р. Браунинга представляют собой вольную обработку мотивов, позаимствованных из широко известных поэтических текстов, хотя к «Беовульфу» он не обращался. до Филдинга, как требовалось по программе. Учил он замечательно. Наши девчонки любили гулять под дождем и главным предметом избирали английскую литературу, поэтому не меньше трех раз в той или другой школе над ними уже нависала окровавленная рука Грендела. Когда же Джо повествовал о дурацких деяниях Беовульфа, они как будто преображались, словно вышли из-под пера Браунингов.

Он был самый высокий, самый тощий и самый занудный парень, какого я когда-либо знала. И он был великолепен. У него были красивейшие в мире карие глаза и всего два костюма. Он был очень несчастен, и я не знаю, почему.

Если бы он вызывал добровольцев, чтобы они замертво падали у доски ради него, я бы заслужила стипендию. Несколько раз он приглашал меня на свидания, но сколько это требовало от меня сил, никто не знает. Я его не очень интересовала, но ему отчаянно не хватало аудитории. Иногда он рассказывал о том, что пишет, и даже кое-что читал. Кусочки из романа, написанные на странной желтой бумаге. И неожиданно обрывал себя:

— Стой, — говорил он. — Здесь я поправил.

После этого он выуживал из кармана пару конвертов и читал то, что было написано на оборотной стороне. Не представляю, чтобы кто-нибудь еще мог уместить так много текста на таком маленьком пространстве.

А потом он перестал мне читать. Избегал меня после занятий. Один раз я увидала его в окно библиотеки и крикнула, чтобы он подождал меня. Мисс Макгрегор потом неделю не выпускала меня в наказание из общежития. А мне было все равно. Джо ждал меня.

Я спросила его, как подвигается книга.

— Я ничего не писал, — сказал он.

— Очень плохо. Когда вы собираетесь ее закончить?

— Когда у меня появится возможность.

— Возможность? А что вы делали ночами?

— Я работал вместе с братом. Он пишет песни. Я сочинял для него стихи.

У меня рот открылся от удивления. Он словно сообщил мне, что Роберта Браунинга наняли играть на третьей базе за «Кадз».

— Вы шутите, — сказала я.

— Мой брат пишет замечательную музыку.

— Прекрасно. Просто великолепно.

— Я не собираюсь всю жизнь работать для него, — объяснил мне Джо. — Только пока он не добьется успеха. А потом все.

— И вы занимались этим все ночи? Совсем не прикасались к роману?

Джо холодно ответил:

— Я же сказал, что буду ждать, пока он добьется успеха. А когда он добьется успеха, я это брошу.

— А чем он зарабатывает на жизнь? — спросила я.

— Сейчас он все время проводит за роялем.

— Понятно. Джо-артист не работает.

— Хотите послушать музыку Сонни? — спросил Джо.

Я отказалась, но он все равно притащил меня в студию. Джо сел за рояль и сыграл мне мелодию, которую потом назвали «Я хочу слушать музыку». Конечно же, это было великолепно. Сбивало с ног. Я забыла обо всем на свете и вся отдалась музыке. Джо дважды сыграл эту мелодию. Когда он закончил, то провел худой рукой по черным волосам.

— Я подожду, пока он добьется успеха, — повторил он. — Когда он добьется успеха, я брошу.

Информирую вас, что Сонни Вариони был красивым, обаятельным, пресыщенным и лживым. И он великолепно умел импровизировать на рояле. Какие у него были пальцы! Ни у кого не было таких пальцев в 1926 году. Мне казалось, они так легко расправляются с клавиатурой, что просто не могут не придумать что-нибудь новое. Он очень сильно, даже мощно играл правой, но таких, как у него, басов, я не слышала даже у негров. Когда он бывал в ударе, он мог сунуть одну. руку за спину, чего я тоже никогда больше не видела, и играть одной рукой так, что вы бы наверняка не заметили разницы. Несомненно, он понимал, что талантлив. Он был настолько самодоволен от природы, что мог бы показаться почти скромным. Сонни никогда никого не спрашивал, нравится ли его музыка. Он заранее был уверен, что нравится.