Арнон Грюнберг - Фантомная боль

Я обошел скамейку и обнял ее сзади.

— Я твоя первая любовница?

— Да.

— А ты не врешь?

Я оглянулся на вереницу отелей, посмотрел на ее спортивные кеды, на полупустую бутылку с минералкой.

— Нет, я вообще не умею врать.

— А все эти твои рассказы, эти истории, которые ты сочиняешь?

— Они не выдуманные, — ответил я, — они правдивые. Истории по-разному бывают правдивыми.

Некоторые люди удивляются, когда вы говорите им, что любой человеческий контакт можно рассматривать как сделку купли-продажи. Экономические законы как нельзя лучше применимы к эмоциям.

Я покупал безделушки для Эвелин у одного русского, от которого пахло старой лошадью. Весь его магазин пропитался конским запахом. На улице в самом разгаре была весна и светило солнце, а в магазине у русского стояла зима и все пропахло конским потом.

Безделушки были дешевые, но смотрелись очень мило. Я все красиво упаковал и затем направился в кофейню. Моя жена возвращалась домой от своих психов где-то в четвертом часу. То чуть раньше, то чуть позже — иногда психи никак не желали угомониться. Один не хотел садиться в автобус, на другого нападал приступ буйства, и моей жене приходилось дожидаться полицию, чтобы отправить такого буйнопомешанного в больницу. Порой с одним пациентом с трудом управлялось шестеро полицейских.

В кофейне я сел на свое обычное место и принялся читать журнал. Через полчаса, выпив полбутылки минеральной воды, я встал, подошел к кассе и сказал:

— Под моим столиком пакет, можешь забрать его домой или выбросить. В общем, посмотришь сама.

Она улыбнулась. Я обратил внимание на маленький шрам у нее под подбородком с правой стороны.

— Хорошо, я посмотрю.

Она оглянулась по сторонам, желая убедиться, что никто нас не видит, после чего прошептала:

— Ты мой первый капуччино.

— Как это понять?

— Утром, — стала рассказывать она, — немного пораньше тебя приходит Марвин. Но он всегда заказывает обычный кофе, Гертруда пьет чай, а потом в половине девятого приходишь ты. Ты мой первый капуччино. И что бы ни произошло, ты всегда будешь моим первым капуччино.

Я медленно скатал журнал в трубочку. Пальцы липли к бумаге.

— Здорово, — сказал я, — значит, я твой первый капуччино.

— Тебе он нравится?

— Что, твой капуччино, который ты готовишь? Ну, не сказал бы, что я в восторге.

Она проводила меня до двери.

— А знаешь ли ты, что другие клиенты, когда хотят заказать капуччино, специально зовут меня?

— Другие клиенты дураки.

— Ладно, отныне я буду просить Соню, чтобы она готовила для тебя капуччино.

Соня работала в той же кофейне. Это была бездомная из Алжира; она уверяла, что приехала из Парижа, где до этого была модельером. Хозяин охотно брал на работу бездомных — они были дешевой рабочей силой и никогда не рвались домой.

— Может, съездим как-нибудь в Атлантик-Сити? — предложил я Эвелин.

— Зачем?

— Чтобы научить тебя готовить капуччино.

— Хорошо, — сказала она, — а я научу тебя танцевать сальсу.

В ту пору никто еще не заикался о распродаже по сниженным ценам моего цикла о Сидни Брохштейне. Долги по кредиткам были еще не горами, а небольшими холмиками с сочными лугами. Меня считали интересным человеком — по крайней мере, отдельные личности. Но сам я уже чуял недоброе. Время отделять зерна от плевел подкралось незаметно. Иногда я уже получал гневные письма от людей, которым хватило ума воспринять печатное слово на свой счет.

«То, что Ваши книги хорошо продаются, — писал один мужчина, —заставило меня усомниться в интеллектуальных способностях человечества».

Я ответил ему следующим письмом:

«То, что Вы усомнились в интеллектуальных способностях человечества лишь на основе динамики продажи моих книг, заставляет меня усомниться в Ваших собственных интеллектуальных способностях. Несмотря ни на что, я желаю Вам всего наилучшего. Кстати, мои книги уже давно не столь успешно продаются. Так что Ваши сведения устарели».

Я подписал контракт, в котором давал обязательство написать поваренную книгу. Мне выдали неплохой аванс. Чтобы немного подсластить пилюлю, речь в этом контракте шла о «литературной поваренной книге». Но литературных поваренных книг не бывает. Поваренные книги — это поваренные книги. Не то чтобы я хорошо разбирался в кулинарии, но этого, похоже, и не требовалось.

Через пару недель мы действительно отправились в Атлантик-Сити — я имею в виду себя и Эвелин.