Василь Ткачев - Под городом Горьким

Митук, когда бригадир пугал его принудительным лечением в ЛТП, тут же поджимал хвост, прикладывал руку к сердцу, растягивал рот в кислой улыбке и клялся завтра же, с первыми петухами, быть там, где прикажут. ЛТП он боялся. Сидишь, как в тюрьме, больше месяца. А насильно – что за лечение? Никакой пользы. Пшик. Остаётся лишь мстить тому, кто туда загнал. А сидят в ЛТП сплошь наркоманы, и, чтобы не потерять клиентуру, подозрительные личности ухитряются передавать прямо «на лечение» и коноплю, и мак, и ещё всякие зелья. К этому все привыкли, об этом все знают, но никто и палец о палец не ударит. Закрывают глаза. Пытались угостить и Митука. Как отвертелся – и сам не поймёт. Но гордится, ставит себе в заслугу, что не соблазнился.

Своё возвращение оттуда Митук отметил довольно широко – накачался в местном магазинчике и долго шатался по улицам, цепляясь к прохожим и хвастаясь, как здорово вылечили его от водки бригадир и участковый!

Ещё пока жил в Горловке, к Митуку приехал младший брат Колька – вырвался из деревни без документов; в те годы паспорт в колхозе мог получить только отпрыск какого нибудь начальника. Больно хотелось и ему, Кольке, отведать шахтёрского хлеба. Хвалился же Митук, что вкусный. Старший брат помог Кольке определиться на шахту, всеми правдами и неправдами добился своего. Существовал приказ – не брать. Сам Хрущёв подписал. Но Митук уже привык глубоко копать, и никакая порода, даже самая твёрдая, не выдерживала его натиска. Колька рубал уголёк в одной с ним бригаде, а раз Митук ежедневно сильно закладывал за воротник, то хлопец собирал торбочку-ссобойку на двоих, сам и нёс её. Митук, встречая знакомых, кивал:

– Брат, Колька. Меньшой. Не пьёт. Можно не предлагать.

Когда мужчины и парни чуть постарше Кольки выпивали, тот, всем на удивление, лишь «переводил закусь», как иной раз бросал кто-нибудь из выпивох, и слушал, о чём ведётся беседа. Но говорилось это так, в шутку.

Вскоре Колька отбился от брата. Встал на ноги, осмотрелся и понял, что, если не исчезнет из Митукова поля зрения, тот рано или поздно доконает его своим: «Тяпни!» Колька вечно отнекивался. Митук, махнув рукой и крякнув, пил один, набирался, как собака блох, и прямо из-за стола брёл, сметая всё по пути, к кровати, падал на неё, как подкошенный, храпел. Спал всегда в том, в чём ходил.

Колька же выбился в начальники. Окончил вечерний институт, помаленьку-полегоньку пошёл в гору и уже сидел в собственном кабинете. А когда Митука выгоняли с шахты, развёл руками:

– Прости, братан. Ничем помочь не могу. Могу только сказать, что тебе следует полечиться от пьянства. Это твой последний шанс. Думай.

– Да иди ты… – стиснув зубы, в сердцах выдавил из себя Митук, сгрёб свои вещички и взял билет до Быхова.

Да кабы не Колька, его и сегодня донимал бы бригадир Шалабод: «Давай минимум, лодырь!» Приехал как-то Колька в отпуск, увидал Митука на телеге с вилами, а дома за ужином, словно невзначай, поинтересовался: «Разве тебе пенсии мало, что в колхозе на работу ходишь?» – «К-какой… такой… пенсии?!» – «Ведь ты, считай, на шахте двадцать лет отпахал… под землёй… в забоё. А нужно – пятнадцать». – «Ё-моё! Ё-мм… моё! Ну, погоди, Шалабод! Минимум ему, упырю, подавай, когда я давным-давно на пенсии! Ну, спасибо, брат, что надоумил, а то до шестидесяти бы маялся… Ну, спасибо… Дак, слышь, я уж пять лет как законный пенсионер?» – «Само собой!» – «Ё-моё!..»

И вот сейчас Митук спешит на почту получать пенсию – за последние шесть месяцев, говорят, дадут. Хорошо, хоть так. А гроши за четыре года с хвостиком нехай государству останутся. Ему тоже надо. Митуку хватит. Митук на седьмом небе от счастья. Это ж какая уйма деньжищ! Он отродясь не держал в руках такую пачку тех самых бумажек, без которых ты… Ну кто ты?! Может, телеграфный столб, уж ему-то ничего не нужно! А Митуку нужно, ой нужно! У кого по утрам трещит голова после вчерашнего – тот поймёт. Попробуй, займи «на лечение», фигу кто даст. Отвернутся, скривятся: «Нету». Вот такая, значит, репутация. Эх вы, люди! Теперь-то крыть нечем. Перед вами не абы какой пенсионер, а шахтерский! Интересно, что на это скажете?

Митук ещё издали заприметил возле почты грузовик «Связь», и сердце ёкнуло: а вдруг денег не привезли? А если ему не хватит? Всё может статься, времена ненадёжные. Митук тогда дуба даст, кончится. Решил ведь устроить праздник для земляков, уважающих выпить, сам помышлял хорошенько горло промочить… Чем поворачивать назад, хоть на день откладывать важное мероприятие – лучше помереть!