Курт Воннегут - Фокус-покус

– Неужто таркингтонские студенты больше не познают благородного человеческого смирения, которое я чувствовала каждый божий день, – вопрошала она, – когда сверху, с колокольни, неслись нестройные вопли умирающих, некогда оглашавшие священные, орошенные кровью поля под Геттисбергом?

Спор о колоколах породил поток такой вот цветистой прозы, по большей части продиктованной в диктофон или секретарю, в чем я не сомневаюсь. Вполне возможно, что будущая миссис де Вет окончила Таркингтон, умея читать и писать не лучше, чем неграмотные преступники в тюрьме за озером.

Если бы мой дедушка-социалист, простой садовник в Батлеровском Университете, прочел письмо от миссис де Вет и заметил, что оно пришло из Южной Африки, он испытал бы мрачное удовлетворение. Для него это был кристально-ясный образчик – женщина, живущая в роскоши на средства, заработанные трудом чернокожих шахтеров, выбивающихся из сил за жалкие гроши.

Расширение тюрьмы на том берегу озера было бы для него тоже свидетельством эксплуатации бедных и бесправных людей. В его глазах тюрьма была создана для того, чтобы закрыть угнетенным классам путь к лидерству в Классовой Борьбе, поставив их перед чудовищной альтернативой – принять безропотно то, что скупердяи хозяева пожелают им дать, то есть условия труда и плату за труд, пли оказаться в этой самой тюрьме.

Но к тому времени, когда я поступил учителем в Таркингтонорский колледж, все теории деда о роли тюрьмы на том берегу озера оказались бы устаревшими. Потому что теперь нищие и бесправные люди, даже крайне покладистые, уже были без надобности для ушлых владельцев фабрик и шахт. То, что они делали раньше, уже делают вместо них самоотверженные и безропотные машины.

Так что над воротами тюрьмы в Афинах, взамен надписи: «Труд освобождает», можно было бы написать, к примеру: «Не повезло тебе, что ты родился. Никому ты не нужен», или: «Входите и сидите тут до самой смерти, мирские захребетники».

Бывший сосед Эрнеста Хаббла Хискока, погибшего героя, сам тоже был на войне и потерял руку в атаке морских пехотинцев на Айво Джима, и он написал в письме, что для Хискока самый лучший мемориал – это обязательство, которое может взять на себя Попечительский Совет, – принимать ежегодно ограниченный контингент учащихся, в том же количестве, как было при нем.

Так что если теперь Эрнест Хаббл Хискок глядит на нас с Небес, или из любого места, куда герои возносятся после смерти, ему очень горько видеть свой любимый студенческий городок, обнесенный колючей проволокой, со сторожевыми вышками по углам. А контингент учащихся, если так можно назвать заключенных, вырос теперь до 2000.

Когда здесь было только 300 «студентов», у каждого и у каждой была собственная спальня, ванная, и масса стенных шкафов в личном пользовании. На каждого из 2 человек приходилась половина квартиры, состоявшей из двух спален, двух ванных комнат и общей гостиной. В каждой гостиной стояли диваны и мягкие кресла, и был настоящий камин, музыкальный центр серийного производства и большой телевизор.

А в тюрьме в Афинах, как я увидел, когда стал там работать, в каждой камере сидело по 6 человек, хотя камеры были рассчитаны на 2-х. На каждые 50 камер полагалась одна комната отдыха, где стоял 1 стол для пинг-понга и 1 телевизор. Добавлю, что по телевизору показывали только видеозаписи; это касалось и новостей, как минимум 10-летней давности. Предполагалось, что заключенных можно избавить от лишнего беспокойства по поводу злободневных событий в большом мире, если им покажут то, что уже так или иначе устроилось и отошло в прошлое.

Они могли наслаждаться любыми зрелищами, при условии, что это не имело никакого отношения к действительности.

Как авторы этих писем любили и свой колледж, и всю Долину Мохига – смену времен года, озеро, первобытную лесную чащу на том берегу!.. Радости студенческой жизни остались почти без изменений и в мое время. При мне студенты уже не катались на коньках по льду озера, а занимались на крытом катке, подаренном колледжу в 1971 году семьей Израэля Когана. Но гонки на яхтах и каноэ попрежнему проводили на озере. Как и раньше, устраивали пикники у развалин шлюзов. Многие студенты брали с собой сюда своих собственных лошадей. В мое время у нескольких студентов было не по 1 лошади, а по 3, потому что все увлекались игрой в поло. В 1976 году и в 1980 команда Таркингтона не знала поражений.