Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

— Воды с вином.

— А ты, Майкл?

— Апельсин, пожалуйста.

Она передала Мэби термос и вытащила два апельсина. Вершины Приморских Альп растворялись вдали в опаловой голубизне безоблачного неба.

— Ненавижу горы, — сказал Мэби.

— По их склонам люди добираются до вершин, — возразила Лоис.

— Их так и хочется одолеть, — сказал Удомо.

Лоис рассмеялась. Насмешка мелькнула у нее в глазах, порхнула по губам. Она взяла Удомо за руку и сказала:

— Мужчина испокон веков в победах ищет спасения от внутреннего разлада! Неудовлетворенность собой — вот что заставляет его лезть на неприступные горы, мечтать о завоевании космоса, о путешествиях на Луну. Все это не что иное, как желание уйти от самого себя , проявление врожденной неуверенности в себе. Мужчина по сей день не обрел душевного равновесия и, пока не обретет, будет вечно устраивать революции, покорять горы, летать на Луну и взрывать бомбы невиданной силы.

— А женщина? — спросил Мэби.

— Женщина равновесие обрела. Конечно, и среди нас есть такие, что рвутся к заоблачным высотам, но в большинстве своем мы примирились со своей земной участью. Для нас ход жизни неизбежен, как смена времен года. Возможно потому, что мы своей плотью участвуем в этом вечном движении. Во всяком случае, мы не так уж стремимся к бессмертию. Мы не лезем на неприступные горы, не мечтаем о путешествии на Луну, не взрываем бомб. Но зато все свои силы отдаем новой жизни. Должно быть, по существу женщина свободнее мужчины, потому что добивается свободы только тот, кто лишен ее. Свободным не надо завоевывать свободу, сильным не надо утверждать свою силу…

— Пошли-ка лучше, — сказал Мэби.

Он отдал ей термос и быстро зашагал вверх по узкой извилистой горной тропе. Лоис и Майкл полезли за ним.

Подъем становился круче, тропка постепенно сужалась. Скоро она стала такой узкой, что двоим было уже невозможно идти рядом. Удомо пошел сзади. А сильно опередивший их Мэби все лез и лез вверх, так что за ним было трудно угнаться.

Расстояние между ними и Мэби увеличивалось. Лоис ускорила шаг, галька осыпалась у нее под ногами.

Но она не боялась. За ней шел Майкл, а она знала, какой он сильный. Он не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Женщина живет полной жизнью, только когда рядом с ней мужчина, ее защитник. Только тогда.

Мэби остановился и посмотрел назад. Потом пошел дальше и скоро исчез из виду, скрывшись за поворотом. «Теперь он вышел на солнце», — подумала Лоис. Сразу за ней, вселяя в нее спокойствие, подымался Удомо. У Лоис застучало в висках. Ничего, Майкл идет сзади, все хорошо! Она вдруг покрылась холодным липким потом. Ничего, Майкл тут, рядом. Они дошли до залитого солнцем пространства, где останавливался передохнуть Мэби. Море было далеко внизу. Лоис посмотрела вниз, и у нее закружилась голова. Она остановилась и закрыла глаза. Но тут же рука Удомо легла ей на плечо, и она справилась с головокружением. Повернув голову, дотронулась губами до его руки и пошла дальше.

— Не надо смотреть вниз, — сказал он.

— Уже прошло, — ответила она.

Вершина горы была совсем близко. Мэби перегнулся через сложенный из неотесанных камней парапет и крикнул:

— Лезьте сюда!

Он немного понаблюдал за ними и опять скрылся из виду.

Наконец они добрались до вершины. Мэби сидел на солнце, прислонившись спиной к полуразвалившейся стене дома.

Лоис с трудом доплелась до него. Удомо спустил с плеч рюкзак и оглядел то, что было когда-то сарацинской деревушкой.

— Какая крошечная, — сказал он. — Но чего ради они забрались сюда?

— Чтобы по ночам чувствовать себя в безопасности. Не забудь, что они были завоевателями, — ответил Мэби.

Удомо покачал головой и рассмеялся. Он стал осматривать развалины.

— Просто не верится. Сколько же их тут могло поместиться?

— Кто знает, — ответила Лоис, — скорее всего, они скрывались в горах отрядами, человек по двадцать.

— С лошадьми?

— Да.

— Черт! Тут же повернуться негде! Подумать только, ведь и лошади проделывали этот путь!

— Не забудь, что они были завоевателями, — повторил Мэби.

— Надо было и нам загнать своих завоевателей в горы, — сказал Удомо.

— И вот все, что осталось от них, — задумчиво проговорил Мэби. — Развалины на вершине горы. Завоеватели пришли и ушли. И это все.

— Не совсем все, — возразила Лоис. — Память о них сохранилась в смуглой коже и в характере горцев. Да и в музыке тоже.

— Это правда, — медленно сказал Мэби, — но никаких вещественных следов их победы, кроме этих вот выбеленных солнцем развалин, не сохранилось.