Виктория Хислоп - Восход

Маркоса не было видно, и она спустилась в салон повидаться с Эмин и Савиной. Возможно, он появится чуть позже. Для Афродити каждая минута, проведенная врозь, значила больше, чем все происходящее в мире, и она надеялась, что он чувствует то же самое.

Эмин и Савина увидели совсем не ту Афродити, которую привыкли встречать в последние месяцы. Жена босса была напряжена и необычно молчалива.

– Наверное, жалеет, что сейчас не с матерью в Лондоне.

– По-моему, она осунулась…

– Ох, Эмин! Как бы она ни выглядела, тебе постоянно кажется, что она беременна! Просто волнуется, как все мы!

Закончив с прической, Афродити поднялась в холл. Маркос по-прежнему не появлялся. Чтобы убить время, она поболтала с персоналом и несколькими гостями, которые пришли в надежде узнать новости. Журчал фонтан, казалось, ничего не изменилось. Наконец, не выдержав, она подошла к Костасу Франгосу:

– Вы видели сегодня господина Георгиу? Муж ждет его на стройплощадке.

– Нет, кирия Папакоста, – ответил тот. – Насколько мне известно, он не появлялся после того, как закрыл ночной клуб. Это было около часа ночи.

– Благодарю вас. – Афродити поспешно отвернулась.

Она боялась, что управляющий заметит ее взволнованный вид.

Афродити отправилась домой. Выехав на проспект Кеннеди, главную улицу, идущую за отелями, она увидела группу военных из Национальной гвардии. Фамагуста теперь находилась под их контролем. Сопротивления, как в Никосии, они не встретили.

Войдя в квартиру, она включила радио. Диктор сообщил, что порядок на острове восстановлен. Афродити выключила радио, поставила пластинку на проигрыватель и налила себе сладкого вермута. Не открывая ставен, она вытянулась на диване, отхлебывая вино и не сводя глаз с телефона, мысленно заставляя его зазвонить.

Пела Карли Саймон. Вскоре вино сделало свое дело, и Афродити закрыла глаза.

Когда она их открыла, в комнате было темно. Свет не проникал сквозь ставни – наступил вечер. Пластинку заело.

«You’re so vain… vain… vain…» [26] Ты такой самовлюбленный… самовлюбленный… самовлюбленный… (англ.)

Эти слова, должно быть, повторялись сотню раз, но она не слышала.

Ее смог разбудить только телефонный звонок.

Афродити вскочила и с колотящимся сердцем схватила трубку. Имя Маркос готово было сорваться у нее с языка, когда она услышала собственное имя.

– Афродити! – Это был голос мужа.

– Саввас, ты? – Она перевела дух. – Как прошел день?

– Хуже некуда. Половина рабочих не вышла, материалы не доставили… Маркос Георгиу не привез деньги, которые я просил…

Ни слова о перевороте, будто это событие Савваса не касалось.

Афродити взглянула на настенные часы. «Девять», – поразилась она. Она пропустила время коктейлей. Вдруг Маркос ее ждет?

– Приведу в порядок кое-какие бумаги и по дороге домой заеду в «Восход». Я не позволю… – брюзжал Саввас.

Слушая жалобы мужа, Афродити краем глаза смотрела на экран телевизора. Показывали старый фильм с Мелиной Меркури.

– Саввас, ты какие-нибудь новости слышал? – поинтересовалась она.

– Нет! – отрезал муж. – Что толку слушать? В любом случае правду не скажут.

– Я просто…

Саввас уловил тревогу в ее голосе.

– Послушай, я вернусь около двенадцати, – сказал он строго. – Хватит паниковать! Насколько мне известно, все утихло. Если сумеем продержаться, все будет хорошо.

Казалось, Савваса Папакосту не волновало ничего за пределами его огороженной колючей проволокой стройплощадки. Кроме золота и драгоценных камней, все их имущество было продано и вложено в проект. Даже доходов от «Восхода» и крупной ссуды, которую он взял, не хватало, чтобы финансировать текущую фазу строительства. Единственным желанием Савваса было приблизить день открытия. Только после этого огромные инвестиции начнут окупаться.

– Увидимся, – сказала Афродити и услышала, как муж повесил трубку.

Ее била дрожь. Кондиционер слишком остудил воздух в квартире. Она открыла ставни и вышла на балкон, чтобы согреться.

«Почему Маркос не приехал на стройплощадку? – недоумевала Афродити. – И почему не позвонил?» Она терялась в догадках.

Если бы Афродити снова включила радио, то узнала бы, что турецкое правительство обратилось к Великобритании с просьбой вмешаться. Для турок инспирированный Грецией переворот в Никосии был последним шагом к энозису, чего они допустить не могли. Но, как и ее муж, Афродити была слишком поглощена личными переживаниями, чтобы осознавать опасность, нависшую над жителями острова.