Виктория Хислоп - Восход

Маркос уделял фрау Брухмайер все свое внимание. В течение получаса Афродити созерцала только его затылок и была вынуждена вести беседу с соседом, пожилым киприотом, бывшим политиком и старым другом ее отца.

– Мне его не хватает, – говорил он. – Такое потрясение…

– Да, мама до сих пор еще не оправилась, – отозвалась Афродити, надеясь, что беседа не затянется надолго.

– Она так и живет одна? – Жена бывшего политика сверлила Афродити неодобрительным взглядом.

– Мама не захотела возвращаться на Кипр, – ответила та, защищаясь. – Как я ее ни уговаривала.

– Это понятно. После того, что случилось… – перебил ее друг отца, неловко намекая на смерть брата Афродити.

На какое-то время все трое занялись едой и замолчали.

– Возможно, она передумает, когда появится маленький Папакоста, – радостно объявила дама, продолжая разговор. – Я без своих очаровательных внуков просто жить не могу!

Афродити знала, что ее матери эта женщина никогда не нравилась, и теперь поняла почему.

– Лично я считаю, Артемис приняла правильное решение. Не думаю, что она о нем пожалеет, – возразил ее муж. – Здесь небезопасно. Кто знает, чего ждать? Все эти слухи…

– Слухи? – насторожилась Афродити.

– Не тревожь госпожу Папакосту своими страхами, – перебила его жена. – Уверена, она в курсе того, что происходит.

Снова повисла пауза.

В этот миг Афродити почувствовала легкое прикосновение к плечу: Маркос пытался привлечь ее внимание.

– Кирия Папакоста, взгляните! – У него на ладони лежала маленькая жемчужина размером с дробленую горошину. – Я чуть зуб не сломал. – Маркос рассмеялся. – Она была в устрице!

Он бросил жемчужину в свой бокал с шампанским, чтобы вымыть ее, выловил вилкой, обтер салфеткой и протянул Афродити:

– Полюбуйтесь: чудо, явившееся со дна морского. Как сама Афродита.

Афродити покраснела. За эти годы Саввас дарил ей драгоценности десятки раз, но никогда не говорил подобных слов. Она рассматривала крохотную жемчужину – гладкая на ощупь, но неровная и холодная от шампанского.

– Спасибо, – искренне сказала она. – Я буду ее беречь.

Афродити спрятала жемчужину в сумочку, не жалея о сказанном. У нее колотилось сердце.

Гости осоловели от обилия морепродуктов, но их ждало еще одно блюдо. Бывший политик с женой удалились, не дожидаясь десерта. Им надо было возвращаться в Никосию. Это был долгий путь, особенно ночью, а муж явно нервничал весь вечер.

– На дорогах теперь опасно, – сказал он Афродити, прощаясь.

Афродити редко покидала цветущую Фамагусту. Когда ездила в магазины и в «Восход», в машине она обычно слушала музыку, а не новости. Она жила почти в такой же изоляции, как и туристы, чьи дни проходили в беззаботном неведении.

Как только пара удалилась, Афродити набросилась на Маркоса с вопросами:

– Что имел в виду господин Спиру?

– Когда?

– Он сказал, что здесь небезопасно.

– Некоторым нравится пугать людей, – невозмутимо заметил Маркос. – Вам не о чем беспокоиться.

Официанты внесли силлабаб [22] Сладкое блюдо из взбитых сливок с вином (греч.) . , и разговор прервался. Маркос отлично знал, что имел в виду старый политик. Из материковой Греции прибывали все новые кадровые офицеры, а члены ЭОКА-Б становились активнее и все чаще нападали на тех, кто поддерживал правительство.

Кипр был словно виноградный лист – зеленый и гладкий в руке, но, если посмотреть на свет, весь в прожилках. Солнечный, чувственный образ острова продолжал манить отдыхающих, в то время как за этим красивым фасадом вынашивались тайные заговоры, а люди тревожно перешептывались за закрытыми дверями. Угроза кровопролития нависла над Кипром.

Маркос перемещался между живущими параллельно мирами. Радостный туристический калейдоскоп из синего неба, теплого моря, бикини и коктейлей был вполне реальный, но существовали и потайные места, куда не проникало солнце, где вершились совсем другие дела. Хоть Маркос никогда не открывал свертки, которые переправлял теперь почти ежедневно, он догадывался, что они должны содержать все, что необходимо для терактов: отобранное у полиции оружие, боеприпасы, детонаторы и другие компоненты для изготовления бомб. Беззаботные отдыхающие не имели представления о том, что творилось вокруг. А в случае «Восхода» – прямо под их номерами. Хранилище теперь стало арсеналом.

Общаясь с обоими мирами и делая вид, что его совершенно не интересует происходящее, Маркос намеревался в любом случае оказаться на стороне победителя. Поэтому он не хотел вступать ни в какие политические дискуссии с Афродити.