Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю

Роджер наклонился и, к удивлению майора, сжал его руку и поцеловал его в лоб.

— Все будет хорошо, пап.

— Если ты меня еще раз так поцелуешь, я решу, что ты врешь, и на самом деле я в хосписе, — проворчал он.

— Ты просто меня напугал, — сказал Роджер и принялся складывать газету, словно смущенный таким проявлением чувств. — Ты всегда был незыблемым столпом… и вдруг ты старик, опутанный какими-то трубочками. Ужасно.

— Мне еще ужаснее, — ответил майор.

Он поколебался, прежде чем задать вопрос, ответ на который, возможно, ему не хотелось знать. Мысль о том, чтобы снова уснуть и оттянуть момент, была ужасно соблазнительной. Должно быть, все плохо, подумал он, раз здесь больше никого нет. Он попытался сесть, и Роджер нажал на стене какую-то кнопку, после чего спинка кровати поехала вверх.

— Я хочу знать, — начал он, после чего словно подавился. — Я должен знать. Абдул Вахид спрыгнул?

— Учитывая, что он выстрелил в моего отца, я бы не огорчился, — сказал Роджер. — Но, судя по всему, он бросился к тебе, когда ты упал, и успел тебя схватить. Это было опасно — ветер, скользкая земля. Какой-то парень, Брайан, бросился сверху на Абдула, а потом пришел кто-то еще с веревкой, и вместе они вытащили тебя и нашли носилки.

— Так он жив?

— Жив, но, боюсь, у меня для тебя плохие новости, — сказал Роджер. — Я хотел сказать позже, но…

— Амина умерла? — спросил майор. — Это его невеста.

— А, которую проткнули? Нет, с ней все в порядке. Они все сейчас у нее, в женском отделении.

— Все — это кто?

— Миссис Али, Абдул Вахид и этот малец, Джордж, который постоянно стреляет у меня монетки для автомата, — пояснил Роджер. — Потом там еще чья-то тетя — Норин, по-моему — и родители Абдула. Там собралась половина Пакистана.

— Жасмина там? — переспросил майор.

— Когда ей удается от тебя оторваться, — сказал Роджер. — Когда я сюда приехал вчера ночью, ее пытались от тебя увести, и с тех пор я никак не могу от нее избавиться.

— Я собираюсь попросить ее выйти за меня замуж, — отрывисто сказал майор. — Что бы ты об этом ни думал.

— Тебе нельзя волноваться. Яичко еще на вытяжке.

— Что-что на вытяжке? — спросил чей-то голос, и майор покраснел, увидев, как к нему подходит улыбающаяся Жасмина в нежно-желтой тунике и шароварах. Волосы ее были влажными, и от нее пахло карболовым мылом и лимоном.

— Вы наконец съездили домой и приняли душ? — спросил Роджер.

— Старшая медсестра сказала, что я пугаю посетителей своей залитой кровью одеждой. Она пустила меня в душевую для врачей.

Она подошла к кровати майора, и он почувствовал себя таким же слабым, как в день смерти Берти, когда она помогала ему удержаться на ногах.

— Он не спрыгнул, — удалось ему проговорить, сжимая ее теплую руку.

— Не спрыгнул, — подтвердила она, поцеловала его в щеку, а потом в губы. — И он обязан тебе своей жизнью, и мы никогда не сможем тебя достойно отблагодарить.

— Если он хочет меня отблагодарить, пусть женится поскорее, — сказал майор. — Что нужно этому мальчику, так это женщина, которая будет за ним следить.

— Амина еще слаба, но мы надеемся, что они поженятся прямо здесь, в больнице, — сказала Жасмина. — Мой брат и золовка поклялись, что останутся здесь, пока они не устроятся.

— Звучит прекрасно, — сказал майор и повернулся к Роджеру, который возился со своим мобильным. — Но ты сказал, что есть какие-то плохие новости?

— Это так, Эрнест, — сказала Жасмина. — Приготовься.

Она взглянула на Роджера, и тот кивнул, словно они уже успели обсудить, как сообщить больному что-то ужасное. Майор задержал дыхание, готовясь к удару.

— Ружье, пап, — сказал Роджер наконец. — Боюсь, что, пока тебя спасали, оно отлетело в сторону или что-то в этом роде и упало с обрыва. Абдул Вахид сказал, что видел, как оно разбилось о камни.

Он умолк и опустил голову.

— Его не нашли.

Майор закрыл глаза и увидел всю сцену. Он вновь ощутил запах мокрого мела, почувствовал, как дергаются его ноги в поисках опоры, как мучительно медленно скользит тело, словно море, как магнит, притягивает его, и краем глаза он видел, как ружье все быстрее скользит по мокрой траве, обгоняя их, и падает.

— Как ты, Эрнест? — спросила Жасмина.

Он моргнул, не будучи уверенным, было ли это воспоминание или видение. Запах мела исчез, и он замер, ожидая прилива горя, но с удивлением понял, что чувствует только слабое разочарование — словно случайно постирал любимый свитер с белыми вещами, и тот сел так, что теперь налезет только на собачку.