— Этому не суждено было сбыться, — сказал он. — Каждый день все больше сложностей, все больше компромиссов. Теперь я это понимаю.
— Это неправда, — сказал майор. — Вы ведете себя как дурак.
В своем голосе он услышал отчаяние.
— Столько стыда, — продолжал юноша. — Он висит на мне, словно кандалы. Скорее бы смыть его в море и очиститься перед…
Он резко умолк, и майор понял, что он считает себя недостойным даже произносить имя Создателя.
— О стыде мне кое-что известно, — сказал майор. Он собирался напомнить, что самоубийство в исламе запрещено, но в условиях ветра, дождя и пятисот футов до моря казалось излишним цитировать известные обоим собеседникам правила. — Все мы его иногда чувствуем. Все мы ограниченные людишки и ползем по миру, пытаясь урвать свою выгоду, и делаем те же ошибки, за которые презираем своих соседей.
Он рискнул глянуть в пропасть, и его желудок сжался при виде оскаленных каменных зубов. На мгновение он потерял ход мысли.
— По-моему, мы каждый день просыпаемся с самыми лучшими намерениями, а к закату, как обычно, не оправдываем своих ожиданий. Иногда мне кажется, что Господь создал тьму только для того, чтобы не смотреть на нас круглосуточно.
— Это общие рассуждения, майор. А как же личный стыд, который нестерпимо жжет душу?
— Что ж, если вам хочется конкретики, — начал майор, — взгляните на это ружье, которым я так горжусь.
Они оба посмотрели на полированный приклад и тусклое стальное дуло, усеянное каплями дождя.
— Мой отец перед смертью отдал это ружье мне, а другое такое же — моему младшему брату. Я обиделся, что он не отдал мне оба, и я обижался, пока он умирал у меня на глазах, пока писал его некролог, и будь я проклят, если не был все еще обижен этой осенью, когда умер мой брат.
— Вы имели право на оба ружья, вы же старше его.
— Я гордился этими ружьями больше, чем твоей тетей, Жасминой. Ради этих ружей я подвел любимую женщину на глазах у целого общества, большинство членов которого я терпеть не могу. Я позволил ей уехать, и мне всю жизнь теперь жить с этим стыдом.
— Я позволил ей уехать, чтобы завладеть ее имуществом, — тихо сказал Абдул Вахид. — Когда я умру, и этот долг будет оплачен.
— Это не выход, — сказал майор. — Единственный выход — все исправить или хотя бы постараться все исправить.
— Я пытался, майор, — сказал он. — Но мне так и не удалось примирить свою веру и свою жизнь. Так по крайней мере долг чести будет отдан, а Амина и Джордж смогут жить дальше.
— А как самоубийство может что-то примирить? — спросил майор.
— Я не покончу с собой, — сказал Абдул Вахид. — Это харам [30] Запретный поступок в мусульманстве.
. Я просто буду молиться здесь, на краю обрыва, и ждать ветра, который унесет меня куда-нибудь. Может быть, даже в Мекку.
Он раскинул руки, и тяжелая ткань туники захлопала на ветру, словно парус. Майор почувствовал, что возникшая между ними слабая связь рвется. Он огляделся, и ему показалось, что за кустами чьи-то лица. Он энергично замахал руками, но это было ошибкой. Абдул Вахид тоже увидел добровольцев и тут же помрачнел.
— Мы слишком долго говорим с вами, майор, — сказал он. — Мне пора возвращаться к молитве.
Он шагнул вперед, и майор нащупал в кармане патроны, вставил два в ружье. Несмотря на завывания ветра, щелчок прозвучал довольно громко. Абдул Вахид остановился и обернулся, а майор немного спустился по склону и принялся боком двигаться на позицию между юношей и обрывом. Он с ужасом чувствовал, как крошится у него под ногами неровная почва, у него напрягались все мускулы. Вдруг правую лодыжку свело. Абдул Вахид мягко улыбнулся ему и спросил:
— Что, майор, вы все же решили меня пристрелить?
Он вновь раскинул руки, ветер надул его тунику, и он шагнул вперед.
— Нет, я не собираюсь в вас стрелять, — ответил майор и протянул ему ружье — прикладом к юноше. — Возьмите.
Когда приклад уперся Абдулу Вахиду в живот, он с озадаченным видом взял ружье. Майор шагнул назад, все время осознавая, что в грудь ему направлены два ствола.
— Теперь, боюсь, вам придется меня пристрелить.
— Я не способен на насилие, — сказал Абдул Вахид, опуская ружье.
— У вас нет выбора, — ответил майор, снова шагнул вперед и поднял ствол, нацеливая его к себе на грудь. — Я не позволю вам упасть с этой скалы и готов, если понадобится, всю ночь простоять между вами и обрывом. Чтобы вас случайно не сдуло ветром. Конечно, вы можете спрыгнуть, но вы же не планировали это делать?
Читать дальше