Юй Хуа - Как Сюй Саньгуань кровь продавал

– Как ты холода боишься! А еще в ватнике. Посмотри на нас: мы без ватников, да еще с расстегнутым воротом.

– Я тоже только что ходил с расстегнутым воротом. И выпил восемь плошек речной воды.

– У тебя жар? Ты бредишь?

– Нет у меня жара.

– Пощупай себе лоб. Ну, чего ждешь? Трудно, что ли?

Сюй Саньгуань пощупал себе лоб.

– Ничего не чувствую. У меня и руки, и лоб холодные.

Один из парней сказал:

– Дай-ка я пощупаю… И правда, лоб ледяной.

Другой возразил:

– Это потому, что ты руку только что вынул из рукава, она у тебя горячая. Ты пощупай его лоб своим лбом.

Тот послушался и воскликнул:

– Все равно, лоб у него холодный. Значит, жар не у него, а у меня!

Потом все они по очереди пощупали лоб Сюй Саньгуаня своими лбами, засмеялись и сказали ему:

– Ты прав, жар не у тебя, а у нас.

И они, посвистывая, пошли прочь. Когда они исчезли из виду и свист их затих, Сюй Саньгуань, улыбаясь, сел на камень у подножия стены. Туда падало больше всего солнечного света. Он почувствовал, что тело в ватнике более или менее согрелось, а вот руки замерзли, и спрятал их в рукава.

Сюй Саньгуань проплыл на пароходе еще несколько городков и добрался до Байли. Там снег был уже старый и грязный, а ветер дул так сильно, что Сюй Саньгуаню казалось, будто кожа у него на лице стала сухой и жесткой, как вобла. Он шел вдоль реки, ел соль, а когда просыпалась жажда, спускался к воде и пил.

После того как он сдал в местной больнице кровь, у него не хватило сил даже дойти до ресторана на другой стороне улицы. Ноги задрожали и подломились, словно сухие ветви на ветру. Он упал. Вокруг собрались люди и стали спрашивать, что с ним, но он отвечал непонятно. Тогда они решили отнести его в больницу, благо она была в нескольких шагах. Но он сопротивлялся и бормотал:

– Нет, нет, нет… Я не болен.

– А что с тобой?

– Мне холодно.

– Может быть, у него болотная лихорадка? Ее в больнице не вылечат. По разговору он не местный. Тогда надо в гостиницу.

Его отнесли на спине в ближайшую гостиницу, положили в четырехместный номер и накрыли одеялами со всех кроватей.

– Ну как, теперь теплее?

– Нет.

– Значит, точно лихорадка. Холод не снаружи, а внутри. Тебе надо что-нибудь съесть.

Сюй Саньгуань протянул им из-под одеяла десять цзяо и попросил:

– Купите мне горячей лапши.

Ему принесли. Он поел, согрелся и сказал:

– Снимите с меня два одеяла, а то я под четырьмя задыхаюсь.

Вечером к нему подселили черного от загара старичка лет шестидесяти в рваном ватнике и с потрескавшейся от мороза кожей на лице. В руках он держал двух визжащих поросят со связанными ногами. Он засунул их под одеяло и сказал:

– Спите!

А потом сам осторожно подлез под то же одеяло. Увидев, что Сюй Саньгуань смотрит на него, старик пояснил:

– Ночь холодная, поэтому я с ними буду спать, чтобы не застудились.

Сюй Саньгуань кивнул. Тогда старичок улыбнулся и рассказал, что сам он из деревни под Бэйданом, у него две дочки, уже замужем, и трое сыновей, еще не женились. Есть двое внуков. В Байли он приехал продавать поросят, потому что здесь цена хорошая. И ему шестьдесят четыре года.

Сюй Саньгуань сказал:

– По тебе не скажешь.

– Да, вижу-слышу хорошо, не болею, только силы стало меньше. Каждый день в поле работаю с сыновьями, от них не отстаю. Но спину ломит. А ты что дрожишь под двумя одеялами? Заболел?

– Нет, просто мерзну.

– Там еще одно одеяло осталось. Тебя накрыть?

– Спасибо, не нужно. Сейчас гораздо лучше. Вот днем, когда кровь сдал, совсем было холодно.

– Я тоже когда-то кровь сдавал. Когда моему младшему было десять лет, ему делали операцию. Я продал больнице свою кровь, и ему перелили. После этого сил нет, я помню.

– Это когда один раз сдашь, сил нет. А я за три месяца три раза сдал кровь. – Сюй Саньгуань высунул из-под одеяла три пальца. – Каждый раз продавал по две плошки – по-больничному «четыреста кубиков». Продал и силу, и тепло.

– А жизнь ты так не продашь?

– Я через несколько дней приплыву в Сунлинь, там тоже сдам кровь.

– А не помрешь?

– Помру – не помру, а сдавать надо. У сына гепатит, его в Шанхай отправили, а денег на лечение нет. Вот я и собираю…

Сюй Саньгуань отдохнул и продолжил:

– Мне уже почти пятьдесят. Я пожил. Помру – не страшно. А сыну всего-то двадцать один год. Он еще даже не женился. Ему надо жить.

Старичок кивнул:

– Да, мы с тобой пожили.

Тут завизжали поросята. Старичок пояснил: