Гера Фотич - Собачья сага

Володя Михальиченко был знатным собаководом, но общение с псами было лишь одним из его многочисленных умений. Познания во всех областях били фонтаном, словно шампанское из бутылки, стоило кому-то поднять в разговоре новую тему. Он знал и умел все.

Однажды, уже достаточно опьянев, сидя на диване, он поднял на вытянутых руках Клепу и стал его с восторгом трясти, восхищаясь вслух:

— Вот это француз! Ну и громадина! А лапы-то, лапы! Как у ротвейлера. Грудь такая мощная!

Сидевшие за столом решили, что так и надо — Володе видней!

Тот продолжал с восторгом трясти пса, разглядывая его и сыпля комплиментами.

Сначала Клепе нравилось такое внимание, и он даже попытался лизнуть Михальиченко в нос, но не достал, и это его слегка расстроило. Не в силах выказать свою любовь, он продолжал болтаться в крепких мужских руках гостя, и это начинало ему не нравиться. Через некоторое время он стал нервничать. А кому приятно висеть на глазах у множества приглашенных людей, не имея возможности даже подвигать головой или хвостом, а точнее, задницей, поскольку хвост был завернут в нее колечком и практически не высовывался.

— Хорош гусь! — продолжал свои комплименты Владимир. — Вот это пасть! А зубищи-то какие! Акульи!

Павел, заметив, что у Клепы стали наливаться красным глаза, а на брылях появилась пена, предупреждающе зашептал:

— Володя, перестань его трясти, он разозлится!

— Да знаю я этих собак! — ответил тот, продолжая свои действия. — Он же молчит — значит все в порядке!

— Он всегда молчит! — с опаской произнес Павел, раскинув руки в стороны и отгораживая собой особо любопытных гостей, пытающихся поближе рассмотреть, чем же закончится такое знакомство.

— Ох, нравится мне он! Был бы он немного злее, тоже бы завел француза.

Павел видел, что дела плохи. Пес был в бешенстве.

— Клепа, Клепа! Животик! — начал он свою магическую фразу.

Но негодование и злость затмили в собаке разум, слух и зрение. Она превратилась в единый комок ненависти. Ничто не могло теперь увести ее от цели.

Владимир устал держать пса и решил опустить его на пол.

Увидев его намерения, Павел закричал ему:

— Сначала встань, а то он тебя достанет…

— Что я, собак не знаю, что ли? — прервал его Михальиченко. — Хороший, спокойный пес!

И сидя, наклонившись вперед, опустил пса вниз….

Как только он разжал руки, Клепа, оттолкнувшись от пола, пружиной взвился вверх и раскрытой пастью накрыл нос, щеки и губы знатока собак. Присосался, как пиявка. Владимир схватил его за бока и отдернул от лица, казалось, вместе с собственной кожей, поскольку треть его физиономии стала алой и потекла на одежду.

Крики женщин прозвучали одновременно с рыком Клепы, который готовился к новой атаке. Но Владимир уже вскочил на ноги, а Павел успел схватить пса за ошейник. Тут же прозвучавшее «животик», казалось, смогло проникнуть в подсознание к псу, и он перестал рваться вверх. Лег на бок и засучил лапами. Павел боязливо стал гладить ему живот…

Несколько швов на лице и море острых ощущений обогатили опыт общения Владимира с собаками, но не ослабили извергаемый им поток знаний и советов.

Периодическая агрессивность Клепы заставила Павла искать выход из ситуации в энциклопедиях и у собаководов.

Знатоки посоветовали развязать пса, для чего найти ему подходящую суку.

Раз надо, так надо! — узнав об этом, отозвался Андрей Кондратьев. — У моего соседа по даче есть породистая подходящая сука-француженка! Постоянно в мехах по участку шарится. Я им скажу, что есть возможность оставить потомство!

Через пару недель Павел с Антониной Ивановной ждали в гости сватов. Француженка, действительно, оказалась в натуральной меховой шубке, хотя холода еще не наступили. Ее сопровождали два парня. Сергей — худощавый, лет тридцати, с красным носом, испещренным черными точками и Марк — маленький чернобровый молдаванин, не сводящий глаз с собаки, вольготно развалившейся на руках его приятеля.

— Сережа, осторожней! — постоянно повторял он своим мягким заботливым голосом. — Видишь, ты ей лапку прижал! Не тряси ее так сильно — у нее голова заболит!

— Нечему у нее там болеть! — басом отвечал Сергей. — Нет у баб мозгов, а у сук их и не должно быть тем паче!

— Какой ты грубый! — не отставал Марк. — У Манечки такой торжественный день, а ты относишься к этому так, словно она уже мать многодетного семейства.

— Ну, ты мне еще расскажи про ее девственную плеву! — усмехнулся Сергей.