Олег Зоин - Вчера

В театральной жизни Москвы в 1955‑м году случилось событие экстраординарное. На гастроли приехал из Англии Королевский Шекспировский мемориальный театр из Стратфорда–на–Эйвоне. Семён с трудом попал на постановку «Гамлета», главные роли в котором играли уже тогда всемирно известные Пол Скофилд и Лоуренс Оливье. Этот спектакль, вероятно, запомнится ему на всю жизнь. Он несколько дней ходил под впечатлением. Играли на английском, он понимал с пятого на десятое, и то только благодаря тому, что сюжет был общеизвестен, проходилив школе. Сенька понимал, что другие актёры могут сыграть иначе, но на расстоянии вытянутой руки за плечом другого актёра для него всегда будет загадочно улыбаться Лоуренс Оливье…

У ребят в группе была восхитительная, как с лубочной картинки, китаянка Инь Шоу–юй по прозвищу Шайка. Злой безымянный очернитель, выдумавший ей кличку, имел ввиду банную шайку, а не группу молодых авантюристов–единомышленников… Веселая и компанейская Шаечка доверчиво подписывалась на любые мероприятия со «старшими братьями», однако ни один наш парень не осмелился ее закадрить. Ну их к черту, международные инциденты. Вдруг весной Шайка пропала. Оказалось, ее замели на очередном медосмотре, которые у нас проводились дважды в год. У неё обнаружили проказу. Конечно, она схватила её не в Москве, а дома. Опечаленная группа несколько дней горевала по Шаечке.

С этими китаёзами вообще больше вопросов, чем ответов. В высотке на Ленгорах один из них как–то вызвал на девятнадцатом этаже лифт и уткнулся в «Историю ВКП(б)», с которой они буквально круглые сутки не расстаются. У них там над каждым словом нарисован иероглиф для понимания упорно разыскиваемого ими смысла. Так вот, указатель зажёгся, дверь загремела и открылась, и китайчонок шагнул в лифт, который почему–то оставался на первом этаже…

Отдохнув после купания в пруду, пловцы в ближайшую субботу устроили очередное сборище. Начиналось всё, как всегда, безобидно.

Рарин пригласил Остапенку поиграть в кинга «на носы», — бить невезучего картами по носу. Решоткин тоже разок сыграл, вошел в азарт, но его вызвала девушка Наташка, с ней у него бывали дела иной раз и до утра, но где они уединялись, никто не знал. Рарин массировал пунцовый от ударов нос и додумался, что орган тот зудит у него не только от щелчков картами, но и как сигнал выпить.

Из восьми жильцов гвардейских комнат согласились выступитьчетверо — Лёша Рарин, Вадька Остапенко, Олежка Горбуновский и Семён Серба. Остальные четверо предпочли не мешать. Кутафьин со своими книжками просто перешел в соседнюю комнату, Пролетарий уехал на Стромынку пить водку с себе подобными, Очкарик исчез до понедельника по случаю посещения московских родственников.

Идею утвердили. Лёшка Рарин предполагал быть со своей теперь уже рассекреченной Мариной, а она, в свою очередь, взялась пригласить трех знакомых девчёнок с мехмата.

Остапёныч вызвался привести баб, Рарин побежал в продовольственный за водярой, а Сербе выпало спуститься в подвал, где допоздна торговал буфет, купить два кило сосисок, десяток плавленых сырков и буханку хлеба. Затем ему же сидеть дома, варить сосиски и отваживать случайных посетителей, дескать, никого нет, разъехались до понедельника…

Сенька быстро сбежал в подвал, пристроился к небольшой очереди, но, заметив Алёну Магаданскую, подмигнул ей и она, под ленивую ругню зеленых первокурсников, взяла ему все, что надо и даже больше — добавила десятку и теперь хватило еще и на три бутылки «Мартовского».

Поднимаясь с Сербой по лестнице, Алёна позволила ему положить руку на загривок, но Семён полагал, что она путается с Рариным, и поэтому не решился закрепить успех. Однако её полновесные сиськи так волнующе прыгали под халатиком, что всякий раз изрядно расстраивали будущего правоведа. Алёнка чувствовала это и победно потрясала своим добром, откровенно дразня Сербу.

С Алёной у него ни черта не получалось вот уже второй год, они дружили, но и только. Делились стипендиями и переводами из дому, заботились друг о друге, как брат и сестра, а зажиматься по вечерам она бегала на чердак с кем попало, только не с Семеном.

Теперь вот, говорят, настала очередь Рарина, и тот уже намекнул как–то Сеньке, что получил от Алёны желаемое, хотя никто ему не позавидовал, так как с первого курса за ней утвердилась слава доступной особы, якобы готовой на что угодно за стакан водки. Но Серба знал её лучше сплетников и не верил грязным инсинуациям, и даже допускал, что она ещё девушка…