Олег Зоин - Вчера

Похвалил его тогда перед строем, измазанного сажей и очень уставшего, легендарный секретарь горкома партии Пётр Николаевич Комаров, лично наблюдавший за уничтожением здания, архива и преступного элемента и давшим на эту операцию санкцию…

Хорошо горело новенькое здание, щедро политое бензином на всех этажах. Огромный чёрный смерч дыма поднимался над Малым Базаром, а на высоте ветерок сносил его в сторону улицы Грязнова и Пристани. Но пожар пожаром, а в помещении Первого отдела и его архива было заложено ещё и несколько килограммов взрывчатки.

Первый секретарь, нервно прохаживаясь на безопасном расстоянии от полыхающего спецобъекта, наконец, убедился, что пожар сделал основную работу, и дал отмашку на подрыв. Рвануло эффектно и мощно. Вылетали недогоревшие оконные рамы, рушились перекрытия. Крыша осела и провалилась внутрь здания, увлекая за собой стены четвёртого и частично третьего этажей. Дело было сделано.

— Куда прикажете направить ликвидационную команду? — спросил подчёркнуто на «вы» у Комарова Леонов, главный чекист города, руководивший успешно выполненным мероприятием.

«Куда, куда — в крематорий!» — зло подумал Комаров, но взял себя в руки и сказал вполне спокойно: — Валентин Иванович! Ты меня удивляешь. У тебя сейчас главное — ДнепроГЭС. Там твой сводный полк, там необходим каждый штык и каждый наган.

Впрочем, если будет возможность, откомандируй пяток самых хладнокровных и ответственных в СМЕРШ. Ну что я тебе лекции читаю. Немец на Хортице, с минуты на минуту будет в городе. Грузитесь в свои «буржуйские» экипажи и большими прыжками на Шестой посёлок… Ни пуха, ни пера!..

Леонов подошел к всё ещё томящимся в строю ликвидаторам.

— По машинам!

Строй тотчас распался и народ хаотично рванул через улицу к трём «ЗИС‑5», оборудованным для перевозки заключённых. На этот раз в кузовах воронков вместо антисоветского элемента скрючились отборные сотрудники органов, цвет Запорожского НКВД.

Сам Леонов молодцевато вскочил в кабину первой машины и колонна тронулась в Соцгород.

Комаров внешне спокойно сел в горкомовскую Эмкуи укатил в обком на совещание с неожиданно прибывшим ночью Главкомом Юго — Западного направления маршалом Советского Союза Будённым. В обкоме уже вторую неделю, после внезапного вызова Первого секретаря обкома Матюшина в Киев, командовал друг Комарова Андрей Павлович Кириленко, второй секретарь обкома. Солнце стояло по–летнему почти в зените, источая благодатный августовский зной. С Хортицы доносилась артиллерийская пальба. Немец мог появиться на улицах бесхозного города в любую минуту.

Народ по такому случаю устроил разнузданный грабеж магазинов и складов. Проезжая по Карла Либкнехта, Пётр Николаевич хотел было тормознуть у магазина «Хлеб — бакалея», из дверей которого десятки людей, в основном крепких мужиков, невесть как открутившихся от мобилизации, тащили мешки с мукой, крупами, сахаром. Дебелые тётки пёрли коробки макарон и даже ящики с бутылками «Нарзана». Хотел выйти и пальнуть из нагана в эту озверевшую толпу хотя бы для самоуспокоения. Но шофёр понял намерение шефа и отрицательно покачал головой, дескать, нельзя, растерзают на раз…

— Будь человеком, тормозни на минуту! — приказал–попросил водителя. Тот нажал на гальма.

Опустив стекло, Первый секретарь высунул волосатую руку и с наслаждением расстрелял обойму в клокочущее человеческое непотребство. Никто даже не обернулся на выстрелы, лишь одно витринное стекло лопнуло легко, почти беззвучно, некрасиво опав у стены, и похабно, разбросав отвратительные варикозные ноги, осела у ступенек магазина красномордая тётка, рассыпав сумку то ли с сахаром–песком, то ли с манной крупой…

— Поехали! Сейчас кугутнянедобитая богует. Выходит, зря мы их четверть века перевоспитывали. Только в шлейке ходить могут. Ничего, мы ещё вернёмся. Всем воздадим…

Алексей Кириленко, тридцатипятилетний голубоглазый здоровяк, подающий большие надежды в смысле партийного роста, уже второй секретарь Запорожского обкома, нервно докуривая «казбечину», топтался у стола в овальном зале заседаний на втором этаже обкома партии. Во главе знакомого партийцам длинного как взлётно–посадочная полоса аэродрома стола вольготно расселся в неказистом казённом кресле Семён Михайлович Будённый.