Олег Зоин - Вчера

— А я тебе разрешаю опаздывать! — Вдруг великодушно отозвался Сенька. — Так даже интереснее. Ждёшь и умные мысли приходят…

— А я знаю, какие! — Радуясь, засмеялась Ирина. — Не придёт, так и ладно. Все они такие! Но я взяла и пришла. Вот! Мы же договорились вместе жизнь прожить. Или ты передумал?..

Она повернулась на каблуках так резко, что Серба увидел, как стройные загорелые ноги снежно захлестнул подол накрахмаленной нижней юбки, то, над чем трудилась Иринина мама. Он внимательно посмотрел на девчёнку, — уж очень соблазнительно смеялась Ирина, — и с удовольствием констатировал, что одета она хотя и скромно, но с ней не стыдно будет показаться на главной улице, где гуляки центрального Бродвеяна–зубок знали друг друга и где сплетни всякого рода возникали, как огненные бомбы в жерле вулкана и могли испепелить Помпею любой неосторожной души в момент.

Серба и Ирина медленно шли по ночной улице шумного южного города в пестрой толпе догуливающих лето, в голубых сполохах неоновых реклам и в мягком шуршании «Волг» и «Москвичей». Семён рассказывал Ирине о прошедшем пять лет тому назад в Москве фестивале молодёжи и студентов так, как будто он закончился вчера, а Сенька всего полчаса, как сошёл с трапа самолёта, переполненный впечатлениями.

Оказалось, что подруга Ирины тоже была на фестивале, и разговор стал двусторонним.

— Если ты не против, давай заглянем хоть сюда! — И Серба потащил Ирину прямо в огненно–жаркую дверь ресторана «Театральный».

— Что ты! — Вскинулась Ирина. — Я же никогда ещё не бывала в таких местах. Нет, я не пойду! Ты что, все знакомства начинаешь отсюда? — Вызывающе спросила она, и ему показалось, что он обидел девчонку глупым предложением и что Ирина теперь, сейчас же уйдёт от него, что представлялось ему ужасным несчастьем. Испугавшись такой перспективы, он так просяще посмотрел на неё, что Ирина, заглянув в Сенькины глаза, сказала заговорщически:

— Ну что ты, Сенечка, не вздумай обидеться! Я же так просто болтнула про всех. И если ты хочешь, то и пойдём сюда! — И она кивнула на страшную дверь. — Да мне и самой, честно говоря, любопытно!..

Надо ли опровергать, что Серба за свою долгую бурную жизнь бывал в ресторанах не так уж и часто. Не то чтобы не любил в них развлечься или строил из себя трезвенника, а просто всегда в конкретный момент не густо было с деньгами, которых уйма уходила на одеться и обуться соответственно времени. Но виду он не подал.

Швейцар в зелёном с жёлтыми, под золото, кантами мундире провёл их в зал, где почти все столики оказались заняты. Сеньке удалось отыскать глазами свободный стол у окна, и они направились туда.

Казалось, все мужики в зале, а гуделив основном они, любимые, нагло уставились на Ирину, и Сеньке захотелось крикнуть, перекрывая оркестр, неграмотно, но приятно наяривавший «Маригуану»: — Чего уставились, жлобы?..

Наконец, подошёл официант в неопрятной засмальцованнойповарской куртке, артистично–небрежно смахнул на пол со скатерти крошки и объедки от предыдущего пиршества и принял заказ. Серба попросил по салатику, чахохбили, бутылку муската и сладости на усмотрение начальства. Официант приторно–любезно уточнил насчёт сладостей у Ирины, но она, затрудняясь, сказала, что будет есть любые.

На удивление быстро на столе появился яркий, как лето, салат из помидор, две порции пышущего жаром и жиром чахохбили из цыплят в красном, как перец, и в действительности состоявшем в основном из жгучего перца соусе. Мясную композицию завершали, как последняя находка общепитско–поварской изобретательности, ломтики лимона.

На коробке конфет красовались мрачные чёрно–коричневые шахты, перехваченные голубой ленточкой графика с цифрами предстоящего роста добычи угля в 1960–1965 годах. Никакой связи с кондитерской промышленностью рисунок на конфетной коробке не представлял, но конфеты, как потом оказалось, оказались классными.

Мускат тоже как для господ — приличный «Прасковейский».

Ирина при виде такой обильной снеди ужаснулась и всплеснула руками:

— Сенечка, неужели мы съедим эти штуки?

— А почему бы и нет? — Не согласился Серба, наливая в рюмки муската.

— Скажи тост, Иринка, — попросил он. И она, неожиданно даже для самой себя, сказала:

— Давай за то, чтобы ты больше не приводил меня сюда!

Ирина с трудом одолела рюмку, хотя вино ей понравилось. Серба сидел ужасно гордый, с независимым видом поглядывая на соседние столики, и настолько осмелел от вина, которое он упорно продолжал пить один, что пригласил Ирину танцевать. Соседи давно уже наперебой приглашали её, но она отказывала, не желая обидеть Сенечку, безмятежно улыбаясь и уничтожая конфеты.