Олег Зоин - Вчера

Евстафьев снова вознамерился сколотить компанию по рыбу, но, идя под четверг на выходной, Сенька решительно отказался. Дело в том, что теперь он реже встречался с Ириной из–за того, что она поступила на работу, и смены их и выходные не совпадали. Поэтому Сенька дорожил каждым подходящим выходным днем, когда мог, безмятежно покуривая, встретить Ирину у проходной завода резино–технических изделий и по–человечески провести вечер. Им ещё повезло в том отношении, что Ирина пока что работала постоянно в первую смену.

И когда наступил четверг, Сенька никак не мог дождаться трех часов, чтобы отправиться встречать Иринку. Он повалялся на диване, перечитав «Известия» за несколько дней, попробовал пописать стихи, но слова не давались, выскальзывали из головы, и Сенька, исчеркав лист дефицитной бумаги, отбросил поэзию и решил почитать купленную накануне охотничью повесть раннего Хемингуэя «Зелёные холмы Африки». Он отыскал на этажерке англо–русский словарь под редакцией профессора Мюллера, такой увесистый, что им запросто можно было бы провалить голову льву, и принялся переводить вторую главу, где описывалась неудачная охота на носорогов. Сенька, прилично владевший английским, читал, почти не заглядывая в дедушку Мюллера.

Он испытывал наслаждение, следя за перипетиями преследования, и так увлёкся, что позабыл о времени…

«Мы направились по следам двух болотных антилоп. Они отбежали в деревья и остановились от нас в шестидесяти ярдах. Тонконогий, изящный бык оглянулся, и я выстрелил. Он подпрыгнул и упал.

Но когда мы приблизились к нему, распластавшемуся неподвижно, сердце его ещё сильно билось, хотя, судя по внешним признакам, он был мёртв…»

Сенька отложил «Зеленые холмы», пробуждённый от охотничьей страсти «Последними известиями». Областное радио сообщало о трудовых победах доменщиков и сталеваров, а в конце выпуска новостей сказали также и о том, как прекрасно работает аглоцех абразивного завода, из месяца в месяц перевыполняя плановые задания. Как сообщил корреспонденту по телефону начальник цеха Петлюк, агломератчики решили перевыполнить и сентябрьское задание не менее чем на 15 процентов и выдать сверх плана 800 тонн бокситного агломерата.

— Чудеса! — удивился Сенька. Никто никаких обязательств не брал, восемьсот тонн могла дать одна Сенькина смена и вообще радиозаметка эта прозвучала для него анекдотически.

Он живо представил себе Петлюка, беседующего с корреспондентом радио:

— Да, да-а! Трудимся… перевыполняем… охвачены энтузиазмом… во главе коллектива парторганизация и передовики…

Сенька вздохнул. И что это действительно приключилось с коллективным письмом, если из «Правды» до сих пор нет ответа? Хотя, скорее всего, «Правда» поведёт себя как и «Комсомольская правда» — отфутболит в райком или горсовпроф…

Семёну вспомнилось, как вчера ребята в дробилке окружили забежавшего случайно Вову Глюева. Куда письмо девал, трепач? Но Глюев невозмутимо повернулся, сходил в раздевалку и принёс им неказистую квитанцию, где ясно можно было прочитать, что заказное письмо в Москву принято полтора месяца тому назад.

— А ты не послал, ненароком, пустой конверт? — продолжал приставать Евстафьев, — Бывает!..

— Ну, что я, совсем балда?! — вяло оборонялся Глюев, и ребята решили, что редакция загружена–перегружена и ответ должен придти со дня на день.

— Но сходи–ка, всё–таки, завтра, Семён, на почту, выясни, что и как! — посоветовал Крохмаль.

Теперь Сенька вспомнил о поручении и, наскоро пообедав вчерашним борщём, направился на Главпочтамт, штамп которого был оттиснут на обороте квитанции.

Выяснив у дежурного по жалобам, что письмо, тем более заказное, нигде затеряться не могло и дальше Советского Союза отправлено не будет, что оно отмечено в книге регистрации заказных отправлений, Сенька по совету дежурного всё же для успокоения совести оформил розыск телеграфом, надеясь, что уже завтра из редакции ему придёт телеграмма, объясняющая, когда письмо прибыло в «Правду». Облегченно вздохнув, он вывалился из шумного, заполненного пыльной сухостью операционного почтового зала, не ремонтируемого с царских времен, в свежий воздух улицы Михеловича ныне Горького.

Время уже было подходящее, и Семён вскочил в ядовито–красный вагон трамвая и поехал к заводу резинотехники. У проходной получилось подождать, и Сенька, прогуливаясь под желтыми осыпающимися клёнами, автоматически в который раз перечитывал объявления, налепленные там и сям по ограждавшей завод грязной кирпичной стене. В большинстве своем это были старые, исхлестанные дождём афиши цирка, рекламные плакаты давно прошедших фильмов и маленькие лоскутки из ученических в клетку и в косую линию тетрадей о том, что Иван Иванович продает полдома ввиду выезда, а Степан Степанович с удовольствием купит полдома, но только если при нём погреб и место под гараж.