Олег Зоин - Вчера

Он, восхищенно посмеиваясь, смотрит на её беспорядочно торчащие влажные патлы, вишнёвые губы, на крутые упругие бёдра, готовые в любой момент вскинуть тело на ноги и унести недосягаемо далеко. Но нужно поставить на своё место самоуверенную девчонку. Он оценивающе смотрит на нее сверху и поучающим тоном, каким иногда старшие братья говорят с мелкотой, отчеканивает:

— Во–первых, «Манoн Леск о », а не «Л е ско», а во–вторых, если тратишь время, почитывая классиков без разбору, не хватит и десяти жизней. Не лучше ли выбирать самое ценное?

Ирина почувствовала, что бессильна спорить с этим детиной, хотя рассмотрев его внимательнее, склонилась к выводу, что знакомство интересное.

— Так что же, по–вашему, лучше?

Он ответил, помедлив и перейдя без всяких там разрешений на «ты»:

— Я могу тебе сказать откровенно? Лучше ездить и плавать, влюбляться и танцевать, лучше, короче, все делать своими руками, а не восторгаться тем, как кто–то когда–то любил жизнь. Я не отметаю литературу. Я только за то, чтобы не забывать самим своей жизнью писать книги…

Ирина продолжает его рассматривать. Кажется, он лет на пять старше её. Смуглый. Кареглазый. И болтает без умолку. Ирина терпеливо выслушивает целую теорию рациональной жизни. И чем больше она его разглядывает, тем больше её охватывает ощущение, будто бы знакомы они уже настоящую вечность и его самоуправное «ты» — свидетельство давней дружбы.

Он хороший рассказчик, и вскоре Ирина узнает много чего о нелепой Сенькиной жизни. Повествуя о своих мытарствах, Сенька не спешит, но успевает в нескольких словах передать чёрт знает сколько увлекательных вещей, умело скрывая правду и красиво подавая брехню. Он якобы изъездил Забайкалье от Читы до станции Даурия, жил немного в городишке Борзя, трудился на Южном горно–обогатительном комбинате в Кривом Рогу, учился в МГУ, а вот теперь вернулся на родину в Запорожье. Работает на заводе, но на каком — не говорит. Может быть, на почтовом ящике, их у нас — тьма. Ирина знает один военный завод, скрывающийся под номером 29. На нём вот уже с десяток лет после разрыва с Ирининым отцом работает мама Надежда Павловна.

— Живут же люди! — деланно–сокрушенно удивляется Ирина, слегка сожалея о том, что в свои девятнадцать не видела и сотой доли того, о чём треплет Сенька.

Ну, родилась. Ну, это как бы первое вроде событие. Потом послевоенное детство опять же в Запорожье. Потом десять лет школы в родном украинском городе, а еще потом химико–технологический техникум. И вот он окончен, и вот в сентябре уже на работу. На первую в жизни работу на местном заводе резино–технических изделий.

Ну, еще ездила в Киев на смотр самодеятельности. Балерина не получилась. Ходили как–то туристическим походом вдоль Днепра до Херсона.

И — всё? И — всё…

Но вот у Сеньки — другое дело. Десятки городов ему знакомы не понаслышке, живал и на белом, и на сером, и на чёрном хлебушке… И она уже жалеет его, романтичного неудачника. Однако что это, Сенька так увлёкся, что можно поверить, будто даже невзгоды ему милы. Оказывается, нескладухи разнообразят существование. А чего стоит прелесть перемены городов и работ, сладкая горечь множества разлук. Значит, любил?! Любил. Из–за неё, очкарички с мехмата, и из университета вылетел. Закрепляли как–то после стипендии любовь вином и танцами, а комендант общаги, ханжа и доносчик, перелицевал безобидную вечеринку в пьяную оргию.

— Разврата не потерплю!.. — заорал комендант. И добился–таки «показательного дела».

Ну, конечно, вскоре Сенька и Нина поженились. Пробный студенческий брак.

А вот когда Сенька вернулся из армии, многое переменилось.

Нина приехала в Запорожье, но жизнь на 14-ти квадратах с мамой и парализованной бабушкой в придачу не сложилась, и молодая жена умотала в Ленинград. Где она сейчас и что с ней — Сенька не знает…

— И что же ты, живешь один как волк? — жалеет–подкалывает его Ирина. Но он безмятежен и весел. Ложь льётся привычно, легко и почти красиво:

— Знакомлюсь вот с такими, как ты, хорошенькими кисами. Пишу стихи. Пропадаю летом в каждую свободную минуту на Днепре — работаю ведь через два дня на третий. Извожу цеховое начальство. Короче, если бы еще нашелся партнер поиграть в гольф, то чувствовал бы себя, как американский президент.

Но нечто более глубокое угадывается за его независимой улыбкой, и Ирине хочется уловить, разгадать это нечто.

— Особенно люблю за девушками ухаживать, но, знаешь, всё не везёт. Вот с тобой, правда, легко, и будь я на пару недель моложе, весело бы с тобой проводил время…