Олег Зоин - Вчера

Пришла, наконец, посылочка от отца на мамино имя, отправленная еще 19 января через MURRAY’S H. F. Stores, 646 George Street, Sydney, Australia.

В раскуроченной таможней и её консультантами из ГБ коробке находилось в соответствии с описью:

чулки — 2 пары,

носки — 2 пары,

костюм х/б — 1 шт.,

костюм мужск. — 1 шт.,

вязанки (кофты) шерст. — 2 шт.,

ткань х/б — 3 1/2 ярдов,

медальон н/цепочке — 2 шт.,

запонки — пара.

— Папочка, дорогой, — мысленно восхитился Сенька, — спасибо тебе великое за такое внимание к нам, советским бичам…

14 апреля. Теперь визиты к Нюме стали традиционными. Позавчера, в годовщину со дня исторического полета Юры Гагарина, был день рождения Наума Михайловича, ему счастливо исполнилось пятьдесят. Юбилей. Для настоящего еврея — всемирно–историческое событие. Он и выложился, соответственно, приемом на высоком запорожском уровне.

День удался солнечный, безветреный, развратно цвели сады, и у дома Наума Михайловича благоухали вишни в цвету.

К 17.00 собралась на улице Михеловича в известном, кому надо, доме вся весёлая компания. Полностью повторился, закрепившись, состав, гулявший с Нюмой 8‑го марта. Правда, в Нюмином доме появилась новинка — шестнадцатилетняя девочка Зина из Читы (!), формально сбежавшая из дома, а на самом деле рванувшая от насильника–бурята, который по–соседски и якобы постоянно насиловал с 13-ти лет, против чего вроде родители не возражали, потому что бурят не скупился на хмельные застолья. Когда же он стал её перепродавать, она вроде сбежала и добралась до Запорожья. Нюма закадрилеё, проезжая на своем знаменитом горбатом «Запорожце» вдоль местного «Бродвея» по проспекту.

Сенька с Маней, как самые нищие, пришли с букетом из пяти роз, купленных утром на Малом Базаре. На их постыдное покаяние Наум ответил, что они сами подарок, особенно Мария Александровна.

Бэра подарил большого плюшевого медвежонка, сказал, что это образ Нюмы — сильного и доброго. Жанка тут же захихикала, дескать, теперь будет спать между двумя настоящими мужчинами — Нюмой и медвежонком. На это присутствовавшая на приёме гостей мама Нюмы почтенная Рахиль укоризненно поджала синие старческие губы и зло сверкнула глазами за многодиоптрийными очками. Цыбулька по–простому преподнесла виновнику торжества бутылку армянского коньяка 5-летней выдержки с каким–то хитрым аборигенским названием.

Княгиня подарила юбиляру немецкие трофейные золотые часы, сказала, что настоящие швейцарские, но никто не понял мелких надписей на нерусском языке. Кроме того, она подарила Жанке золотые сережки, маленькие, в мочку уха, с изображением весов, ибо Жанна по гороскопу — Весы.

Когда сели за стол, автор выдающегося произведения по имени Наум Михайлович его седовласая мама внесла огромный торт личного изготовления, и его водрузили в центре стола, потеснив букеты и многоэтажную хрустальную конфетницу — подарок Жанны.

Первый тост был за родителей Нюмы, что, ввиду отсутствия присутствия когда–либо у Нюмы отца, свелось к благодарению Мамы Хили.

Пригубив рюмку с коньяком, старушка тактично удалилась в свою комнату, что она всегда делала в таких случаях, зная, что современная развратная молодежь будет непотребно резвиться, а сие благочестивой еврейке поощрять своим присутствием невозможно.

Через час разгулялись масштабно. Когда Сенька танцевал–гарцевал с голой Жанкой, ему было очень трудно не притянуть её по–настоящему, он старался, стыдясь своего состояния, отстраниться от неё. Она, видимо, поняла его затруднения и начала шептать на ухо, крепко прижимаясь грудями, что–то про его подругу жизни. Сенька напряг пьяный мозг и вдруг понял, что Жанна рассказывает ему под большим секретом, как пару дней назад Манечка пришла к ним в гости, но не с Семёном, а с каким–то Юрой, таксистом, который оказался знакомым Бэры. С Нюмой она до того переговорила по телефону и он, поскольку любил всякие эротические ситуации, с энтузиазмом позвал их на рюмку коньяку, а затем разрешил отдохнуть в соседней комнате. Потом же вышло так, что Юра толком не справился с заданием, гостья озабоченно выглянула из спальни, Нюма всё понял и позвал, её, голую и потную, на главную софу, где быстро и довел дело до бурного результата.

Жанна прошептала, что задумала с Сенькой отомстить легкомысленному Нюме и наставить ему рога. Пришлось Сеньке сделать вид, что выпил лишнего, так как Жанна ему не нравилась по своей конструкции (он не любил рубенсовских женщин), и он забрался в кресло, прикрывшись полотенцем. Народ бурно танцевал–гарцевал.