Абдель Селлу - Ты изменил мою жизнь

Встает адвокат:

— Господин судья, прошу отметить, что мой клиент совершил это прискорбное деяние в тот момент, когда в кассе никого не было. Он был уверен, что ни один служащий парижского метро не пострадает.

— Разумеется, мэтр… э-э-э…

Ого. Похоже, судья забыл, как зовут адвоката. Он обращается к обвиняемому:

— За последние шесть лет пять из них вы провели в тюрьме, и каждый раз вас задерживали за одно и то же. Объясните, почему вы так поступаете?

— Господин судья, я одинок. Жить на улице очень тяжело…

— Ах, вот в чем дело? Ну что же, тогда я снова отправляю вас в тюрьму, если вам там уютно. Шесть месяцев.

Еще немного, и он спросит у обвиняемого, достаточно ли большой срок он ему назначил. А тот уже не просто счастлив — он реально в экстазе.

Старикашку, укравшего бюмажник, отпустили. А меня приговорили к полутора годам заключения, из них восемь месяцев условно. Приговор должен быть приведен в исполнение немедленно по окончании заседания. Судья принял решение, не задумавшись ни на минуту. Я признал все предъявленные мне обвинения, по-прежнему не понимая, что происходит.

У судьи не было никаких вопросов, да и откуда им было взяться?.

Итак, десять месяцев в тюрьме. Меньше года. Страшно, аж жуть. Да я почти обрадовался, как тот бомж, которому была нужна крыша над головой и еда.

Я мечтаю выспаться. Исчезнуть. Раствориться. В Богренеле меня всегда ждет чистая постель, простыни пахнут розой или лавандой, но я уже несколько месяцев почти не показывался у родителей.

Я их уважаю, даже если мое поведение говорит об обратном. Никогда я не позволял себе завалиться к ним под утро, как ни в чем не бывало, с головой, звенящей от ударов, которые я получал или сам раздавал ночью. Я засыпаю в тот час, когда отец встает. Он пьет на кухне кофе, уныло готовясь к очередному рабочему дню.

Он постарел. Он устал..

А я давно понял, что не имею права валяться на душистых простынях, выглаженных Аминой. Не могу себе этого позволить. И уже давно сплю в электричках. Меня уже тупо нет. Хочу одеяло, горячую жратву, а в воскресенье — мультики «Луни Тьюнс» по телевизору. Поэтому — вперед. В тюрьму Флери.

Добро пожаловать в дом отдыха. Утро мягко начинается с выпуска восьмичасовых новостей. Журналист, тараторя по сто слов в минуту, сообщает, что поезд сошел с рельсов и свалился в реку Ду, несколько человек получили легкие ранения, спасатели прибыли на место происшествия и эвакуируют пассажиров. Ален Прост выиграл Гран-при США; кукареку.

Погода на выходные: солнце, на северо-востоке легкая облачность, возможны грозы, температура обычная для этого времени года..

Я медленно просыпаюсь. Диктор умолкает, начинается дурацкая песня Жан-Жака Гольдмана, но меня это не раздражает. За день три или четыре раза прозвучит «Ламбада» — хит этого лета. Во всяком случае, нас пытаются в этом убедить.

Камеры открываются. Я потягиваюсь, разминаю шею, зеваю, рискуя вывихнуть челюсть. Скоро привезут кофе. Я слышу, как в коридоре дребезжит тележка. Протягиваю кружку, забираю свой поднос, возвращаюсь на койку. На «Шери ФМ» рекламная пауза. Девчонки верещат что-то о сапогах за сто девяносто девять франков.

«Нужно быть сумасшедшим, чтобы заплатить больше!».

Интересно, что бы они сказали, если бы я поделился с ними парой способов не платить вообще. Я макаю бутерброд в кофе. Маргарин тает, кофе покрывается масляной пленкой. Завтрак в постель. Чего еще желать. — разве что немного тишины. Я уменьшаю звук радио, насколько возможно, но оно будет бормотать до отбоя.

Заткнуть его невозможно. Лиан Фоли, Рок Вуазин, Джонни Холидей — вот самая страшная пытка, которой подвергают заключенных в тюрьме Флери-Мерожи. Это так же ужасно, как капли воды, падающие на темя. Есть от чего рехнуться. Но, к счастью, астматическое мяуканье Милен Фармер можно заглушить успокаивающим бормотанием телевизора..

Я богат. У меня есть двенадцать тысяч франков — а чтобы взять напрокат телевизор, надо всего шестьдесят в месяц. Тут есть шесть каналов, в том числе «Канал Плюс». Наступает время «Магазина на диване». Ведущий, Пьер Бельмар, мечтает, чтобы я ему позвонил. Он собирается продать мне вафельницу. Я обвожу камеру глазами.

Для того чтобы ее осмотреть, вставать не обязательно. «Очень жаль, Пьеро, но тут не найдется места даже для пакетика леденцов»..

Шкаф набит под завязку: сигареты (сам я не курю, это для новеньких, которые мрут без курева) и шоколадное печенье «Пепито», я его обожаю. Если мне что-нибудь нужно, я просто даю мой тюремный номер — это и есть номер моего счета. 186 247 Т. При этом с меня не берут никаких налогов. Я понемногу улучшаю свой быт, и вообще-то мне не на что жаловаться.