Сергей Кузнецов - Гроб Хрустальный. Версия 2. 0

Отпуск у Светы продлится долго: "Лямбда плюс" закрылась, она без работы. Максим допоздна пропадает на службе - вероятно, боится тоже потерять место. А вот Ксюша и Володя радуются, что мама теперь все время дома. Еще бы, раньше уходила утром, приходила вечером, виделись только по выходным. Наверное, в глубине души даже мечтала оказаться в таком бессрочном отпуске - упаси боже, чтоб такой ценой, конечно.

Сейчас кажется - вечно ходила бы на работу, лишь бы встречать каждое утро Емелю, живого-здорового, видеть шефа, знать, что у него все нормально. Пусть кофе был бы не арабика, а дряной "нескафе", да и дети - только по выходным… лишь бы все были живы.

Света чувствует - не Абрамов, а она сама куда-то подевалась, заблудилась в собственной жизни. Будто из знакомой книги вырвали страницу, на кассету с любимым фильмом записали телепередачу, вместо кофе налили в чашку горячий шоколад.

Для чего живут люди? Может, просто для того, чтобы один день был похож на другой, и эта похожесть, повторяемость служила иллюзорной гарантией бессмертия?

Может, и теперь дни будут похожи друг на друга - но Светка уже устала сидеть дома, устала от детей, от того, что не с кем потрепаться, некогда присесть, помолчать, подумать, сделать вид, что работает. Хорошо хоть сегодня Володя убежал в компьютерный клуб, а Ксюшу забрала свекровь.

Глеб позвонил вчера, сказал: хочет встретиться. Договорились, что зайдет утром, и Светка теряется в догадках - что ему нужно? Видела мельком на похоронах, двух слов не сказали, суетились вокруг Ирки - еще бы, в один день потерять мужа, любовника и работу! Хорошо еще, бандиты после Емелиной смерти не приставали: поняли, видно, что с вдовы нечего взять или же - кто знает? - шеф как-то решил эту проблему.

Звонок в дверь, Светка идет открывать, рад тебя видеть, говорит Глеб и целует в щеку.

На Светке домашний халатик в цветочек, коротенький, едва прикрывающий коленки, такие же круглые как когда-то. Вот только сама Светка растолстела, округлилась, хотя ей это, наверно, даже идет. Пухленькая, большеротая, добродушная. В школе мы считали ее дурочкой, вспоминает Глеб, не помню уже - почему.

Светка делает Глебу кофе, смотрит, как он размешивает сахар. Вспомнила: Емеля говорил - после развода Глеб депрессовал. Похоже, сейчас уже оправился. Пьет кофе маленькими глоточками, спрашивает: Как дела у Ирки?

– Ну, как у нее могут быть дела? Нормально. Держится молодцом.

Как же звали его жену? Галя? Тася? Впрочем, какая разница?

Глеб кивает и тянется через стол за печеньем, задевая сахарницу и рассыпая песок по столу. А Глеб тоже держится молодцом, думает Светка, мы все стараемся держаться. Может, для этого и живем? Держаться на плаву, помогать выплывать другим. Говорят, ты развелся? Отвечает: Да, два года назад. Таня в Европу уехала.

Таня. Конечно, ее звали Таня.

– А дети? - спрашивает Светка.

– К счастью, не было, - отвечает Глеб. - Таня не хотела.

К счастью! Как странно. Что бы ни случилось, она бы не могла так сказать про Ксюшу с Володей. Да и представить развод с Максимом тоже не могла бы.

– Из наших почти никто не развелся, - говорит Света. - Удивительно, правда?

Что ж удивительного, думает Глеб. Все переженились на своих - на одноклассницах, на девочках из других матшкол, в худшем случае - на однокурсницах, с того же ВМиК, из "керосинки" или физтеха. Он один выбрал другую жизнь, выбрал Таню.

Не могу представить себя без Максима и без детей, думает Света. Недаром они так похожи: смуглые, черноволосые. Во дворе так и говорили: удивительно, у светленькой мамы такие черные дети. Ну да, папа из Баку, чего же удивляться.

– А почему уехала? - спрашивает Света. - Работу получила? Прости, забыла: она у тебя программист или физик?

– Художница, - отвечает Глеб, и в который раз за последние дни думает, что много лет обманывал себя: Танин мир не так уж отличался от матшкольного. Как там было в этой песне? Тепличные выродки из московского гетто. Из одного большого гетто. Никакого выбора. Он, Глеб, и не мог ничего получить, кроме того, что ему досталось: интеллигентная девочка из хорошей семьи. Без разницы - художница или программистка. Впрочем, он и не жалуется.

– Художница - это здорово, - без энтузиазма говорит Света.

Конечно, художник - творческая работа. Папа, наверное, был бы рад, если б она была художницей. Хуже, конечно, чем ученый, но все равно - творцы, соль земли. А что у нее - несколько школьных друзей, муж и двое детей. Была работа, но, честно говоря, главным все-таки были друзья. Если бы вместо бухгалтерии она занималась чем-нибудь другим… скажем, черчением… она бы не возражала. Если, конечно, в той же компании.