Сергей Кузнецов - Гроб Хрустальный. Версия 2. 0

Глеб подумал, что для него секс вообще мало связан с любовью. Смешно, но секс с полузнакомой Нюрой показался ему куда увлекательнее, чем ночь со Снежаной. В Снежану он был немного влюблен, а у Нюры всего-то и было, что запах детского мыла, на мгновение вытеснивший никотиновый привкус "Кэмела".

Глеб понимал: мертвый Чак не может в самом деле появиться в Интернете, но это было неважно. Было бы приятно, если б он в самом деле мог с ними говорить, - как если бы в один прекрасный день на канале #xpyctal снова появилась Снежана.

Глеб бегло просмотрел остальные письма (его одноклассники, как всегда, не могли договориться) и вернулся к письму "Чака". Странно: живой или мертвый, Чак писал так, словно последний месяц пил водку в Хрустальном и беседовал с Осей и Андреем о независимости киберпространства.

Из всех его одноклассников, самой подходящей кандидатурой на роль "Чака" был сам Глеб.

Глеб ткнулся в IRC, нашел там Горского и рассказал о вчерашнем посещении Оси:

– Он совсем не похож на экстремиста. Такой тихий семейный человек. То есть он говорит все эти слова, про сатанизм или про геополитику, но это все существует как-то отдельно от его жизни.

– Слова всегда существуют отдельно от жизни, - ответил Горский, - просто некоторые об этом забывают и стараются их объединить.

– Впрочем, не знаю, какими вырастут его дети, если их детство пройдет под портретом Егора Летова, - напечатал Глеб, а Горский ответил:

– Слушать Летова в 1996 году так же глупо, как БГ - в 1990-м. Но в одном он прав: ни у кого нет алиби. То есть нет виртуального алиби.

– Почему?

– Потому что любой из тех, кто ходил на канал, мог прийти и объявить себя het.

– Любой, кроме SupeR.

– Технически даже SupeR мог, но он, похоже, все-таки в Америке и не мог прийти к вам в Хрустальный. А Undi или BoneyM мы не можем исключить.

– Знаешь, может быть, - быстро набивал Глеб. - Я спрашивал у Бена про этого het, и Бен ответил, что про него нельзя сказать ничего вразумительного. Het все больше молчал. А в этот раз был довольно разговорчив.

– Человек без свойств, - ответил Горский и добавил смайлик ":-)" - мол, шучу.

– Послушай, - Глеб повернулся к Андрею, - я вот все думаю про этого самого het'а… который на #xpyctal. Ты с ним часто разговаривал раньше… в смысле, когда Снежана была жива?

– Не, - ответил Андрей, - он, типа, не особо разговорчивый был. Вроде как присутствовал и в то же время - нет.

– Понятно, - ответил Глеб и уже собрался было вернуться к прерванной беседе с Горским, когда Андрей прибавил:

– Потому, наверное, он себе такой никнейм и выбрал.

– А что значит het?

– Ничего. Просто русское "нет", записанное латинскими буквами. Если типа в верхнем регистре написать "het", то как раз "НЕТ" и получится.

Глеб невольно вспомнил сегодняшнее письмо Чака: транслит, и только три слова выглядели по-русски: BCEX HAC HET. bcex hac het, если в нижнем регистре.

"Если он человек без свойств, - подумал Глеб, - то почему был так разговорчив в тот единственный раз, когда я встретил его на канале? Может, потому что Снежана уже умерла. Или была другая причина?"

На секунду Глеб замер. Нет, невозможно. Бессмыслица. Het не мог рассказать эту историю специально, чтобы напомнить Глебу о Маринке и Чаке. Het вообще не мог ее знать: ее знали только трое - Глеб, Маринка и Чак. Это давняя история, никак не связанная с сегодняшним днем. Просто совпадение.

В задачах из журнала "Наука и жизнь" не могло быть случайных совпадений. В математических задачах, которые Глеб решал под Галича в огромных советских наушниках, не бывало случайных совпадений. Все данные были подобраны преднамеренно. И вдохновение - это момент интуитивного прозрения, когда понимаешь, что все - неслучайно.

– Горский, - написал Глеб, - я должен тебе рассказать одну вещь. Есть полчаса?

Интересно, подумал Глеб, чем Горский вообще занят? Сидит, наверное, на кафедре славистики, в комнатке, заставленной компьютерами, пишет свою диссертацию. Неужели у него не найдется получаса?

Времени у Горского было полно, только хотелось спать. Он встал, прошел на кухоньку, включил кофе-машин, мерзко плюющуюся американским кофе, и вернулся к компьютеру. Поверх крышки ноутбука посмотрел на догорающее в камине синтетическое полено, смесь воска и прессованных опилок. На упаковке была указана продолжительность горения - хватит еще на полчаса, прикинул Горский.

Зачем я встреваю в эту историю? Незнакомый человек, шапочный приятель Антона и, кажется, Олега, которые еще с московских времен считают меня если не Шерлоком Холмсом, то Ниро Вульфом. Что мне за дело до умершей в Москве болгарской девушки, до очередного матшкольного мальчика, логически вычисляющего, кто и зачем убил его подругу? Нет, надо отказаться. Хватит, наигрался уже.