Вальтер Диггельман - Увеселительная прогулка

— Может быть.

— А где сейчас девчонка?

— Какая девчонка?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

— Полиция ведь не нашла труп.

— Значит, ты признаешь?

— Что?

— Что девчонка убита?

— Я это допускаю.

— Ты ее убил?

Оливер молчал.

— В таких случаях лучше всего сознаться сразу. За это смягчают наказание.

— Я не боюсь тюрьмы.

— За убийство полагается каторжная тюрьма.

— Но не в его возрасте, — вставила госпожа Зиммен.

— Не знаю, не знаю…

— А что я, по-вашему, сделал с девчонкой?

— Ты ее трахнул?

— Не выражайся, — вмешалась госпожа Зиммен.

— Ладно, не буду. Ты с ней занимался любовью, с девчонкой-то?

— Где? — спросил Оливер.

— Лодка у вас большая? — продолжал задавать вопросы Зиммен.

— Почему бы он стал это делать, ведь ему всего шестнадцать лет, — заметила госпожа Зиммен.

— Я начал в четырнадцать, — сказал Зиммен.

— Я тоже, — откликнулся Оливер.

— Так, значит, ты с ней спал в лодке или еще где?

— Я с ней бывал много раз.

— Раньше, что ли?

— Да, да, раньше. А в тот вечер мы с ней занимались этим в лодке, после — еще раз в домике, всего три раза.

— Ну и здоров ты врать. Три раза за один вечер.

— Вы мне не верите?

— Почему. В твои годы и я мог пять, а то и семь раз за ночь.

— Вот видите!

— Жена, ты все записала?

— Слово в слово.

— Ты ведь знаешь, такова инструкция: ты должна слово в слово записывать, что я спрашиваю и что он отвечает, особенно, что он отвечает.

— Я так и делаю.

— Значит, еще раз: ты занимался этим с девчонкой три раза. А потом ты что сделал?

— Что я мог сделать?

— Этого я не знаю. Я своих подружек не убивал.

— А у вас никогда не было желания убить женщину?

— Желание-то было. Но я бы никогда не смог.

— Это только так кажется.

— Итак, что ты сделал потом?

Оливер молчал.

— Говори!

— Я ее… задушил.

— Ты записала: «Я ее задушил»?

— Да, — ответила госпожа Зиммен.

— Пожалуй, хватит. Он признался, а это главное. Стоит лишь умело взяться, и эти молодчики раскалываются, — сказал полицейский Зиммен.

— Но скажи бога ради, почему ты это сделал? — спросила госпожа Зиммен.

— Она сказала, ты ни черта не умеешь, скорей бы ночь, тогда я смогу лечь в постель с настоящим, взрослым мужчиной, а я ответил, настоящий мужчина долго тебя будет ждать…

— Этого она, конечно, не должна была говорить, — заявил Зиммен.

— За одно это взять и убить?! — возмутилась госпожа Зиммен.

— Я не хотел ее убивать. Я только хотел ее проучить. Я ведь гораздо позже заметил, что она мертвая. Когда я увидел, что она без сознания, я связал ей руки и ноги, засунул в рот носовой платок и поехал один в лодке.

— Ты, однако, хладнокровный, — заметил Зиммен.

— Мне все нипочем. Рут вообще была шлюха. Все бабы шлюхи.

— Что ты говоришь! — госпожа Зиммен всплеснула руками. — Как тебе не стыдно? Ты и о своей матери так скажешь?

— Почему бы нет?

— Ну и черт сидит в тебе! — возмутилась госпожа Зиммен.

— Ты лучше не рассуждай, а записывай, — сказал Зиммен жене.

— Я и записываю, слово в слово.

— А потом, значит, ты вернулся и увидел, что она мертвая?

— Да.

— И тогда ты привязал к трупу камень и бросил его в озеро?

— Откуда вы знаете? — спросил Оливер.

— Во всяком случае, я на твоем месте поступил бы так.

— А вы бы бросили труп прямо возле пристани?

— Ты что, спятил? Надо прежде смекнуть, где озеро всего глубже, подплыть туда на лодке и там опустить тело. Ты ведь так и сделал. Потому ее и не могут найти.

— Конечно, у меня хватило ума на это.

— Но какого же черта ты не спрятал туфли?

— Забыл.

— Не заметил их, что ли?

— Я так устал и так рад был, что все уже кончено. Туфель я просто не заметил.

— А что я всегда говорю: каждый преступник делает какую-нибудь ошибку. Если б не туфли — им бы до тебя не добраться.

— Ах, — сказал Оливер, — не так уж это страшно Папа сумеет найти хорошего адвоката.

— Деньги ведь у него есть, — вставила госпожа Зиммен.

— Тут деньги не больно-то помогут, — сказал полицейский Зиммен. — Вот теперь я могу и позвонить, только ты еще должен это подписать, а потом лежи себе, пока они не приедут. Но я все же надену тебе наручники, иначе все пойдет прахом…

— Ставлю вас в известность, господин Эпштейн, что, позволив вам это, я нарушил установленный порядок, — заявил шеф уголовной полиции.

— Я не имел права читать протокол допроса?