Рышард Клысь - «Какаду»

Итак, я сидел неподвижно на стуле, лицом к двери, прислушивался к доносившимся из коридора голосам и смотрел на Монтера и его парней.

Впервые я встретил Монтера три года назад, и встреча эта, так же как и сегодня, в сочельник вечером, не была случайной, она была тщательно подготовлена, хотя все делалось помимо нас. С тех пор мы встречались вот уже года три, но ничего не знали друг о друге — ни он обо мне, ни я о нем, — не знали даже, как кого зовут, и, несмотря на то что вместе участвовали во многих опасных и трудных делах, оставались чужими. Для меня Монтер был лишь Монтером, тридцатилетним худощавым человеком с продолговатым лицом и очень красивыми глазами, в которых, кроме холодной сосредоточенности, ничего нельзя было прочесть; его биография для меня не существовала, я знал лишь один ее раздел, относящийся к совместному нашему делу, но этого было мало, слишком мало, чтобы по-настоящему составить представление о человеке; не ведая о том, каким он был в действительности, я не мог его ни любить, ни не любить, мне неизвестны были его взгляды, я понятия не имел, о чем он думает, и поэтому он был для меня таким же чужим, как, наверно, и я для него. Для него я был просто Хмурый, мужчина неопределенного возраста — а мне исполнилось всего двадцать четыре года, — без имени и фамилии, встречались мы довольно редко, это были короткие, поспешные встречи, опасность, навстречу которой мы шли, сближала нас ненадолго, только на время совместной операции. Еще меньше я знал о его людях, которых он привел с собой в маленький зал «Какаду», их я вообще видел впервые. Монтер всякий раз приводил с собой новых ребят, и я имел все основания предположить, что прежних уже нет в живых. Подумать только, я должен полностью положиться на этих незнакомых людей, вверить им свою судьбу, свою жизнь, эти молодые парни сейчас принимают участие в моем деле, о котором я не рассказал бы и самому близкому другу, если бы он у меня был, но тем не менее я им верил — это было даже забавно, я сидел в маленьком зале «Какаду» и ждал, когда они наконец двинутся вместе со мной в путь, заботясь о моей безопасности, пока я не окажусь в купе поезда, — да, это было забавно, ну а очутись я вдруг в этот зимний вечер в ловушке, ребята должны будут отвлечь внимание полиции, принять огонь на себя, и все это ради меня, ради человека, о котором они ничего не знают.

Наконец произошло то, чего я ждал вот уже несколько часов: я прибыл на вокзал и, чтобы получше оценить обстановку, задержался на несколько минут в главном зале. Со всех сторон меня окружала шумная толпа пассажиров, ожидавших прибытия поездов. Где-то неподалеку кружил Монтер со своими людьми, он рыскал, высматривая полицию, а я протиснулся к газетному киоску, поставил на пол тяжелый кожаный чемодан и, взяв «Berliner Zeitung», два иллюстрированных журнала — «Die Wehrmacht» и «Flügel», — стал продвигаться поближе к выходу на перрон; у самого выхода я остановился, бросил взгляд в сторону зала со станционным буфетом, над дверью которого красовались яркие афиши, рекламирующие новейшие фильмы, и стал читать: кинотеатр «Риальто» — «Любовь шейха», «потрясающая драма о любви и смерти, два часа незабываемых переживаний в пустыне Сахара, фильм немецко-испанского производства»; кинотеатр «Кассино» — «Ганс Мозер и Тео Линген — знаменитые комики, в полном юмора фильме „Семь лет счастья“ вы снова увидите несравненную пару в их самых лучших ролях…». Тут я перевел взгляд с афиши на ведущую к буфету дверь и увидел Монтера: он стоял в проходе и оглядывался; наконец заметив меня, поспешно бросился навстречу.

— Слушай, Хмурый, мы должны сейчас же идти на перрон. Иного выхода нет.

— Что случилось?

— В буфете сидит Волк из НСЗ [13] НСЗ (Народове силы збройне) — Национальные вооруженные силы, подпольные воинские формирования, созданные в 1942 году крайне правыми польскими националистическими кругами; члены НСЗ яростно боролись против всех левых сил, участвовавших в антифашистской борьбе, и шли на сотрудничество с немецко-фашистскими оккупантами. Часть отрядов НСЗ в 1944 году влилась в ряды АК (Армии Крайовой, руководимой польским эмигрантским правительством в Лондоне). После освобождения Польши выступала против народной власти. .

— Он тебя видел?

— Нет.

— Проклятие! Не хватало еще, чтобы мы встретились в поезде.

— Он не поедет.

— Откуда ты знаешь?

— Сидит с какими-то подозрительными типами и выпивает. Уже здорово накачался. Еле на ногах стоит, а потом — у него в этом городе семья. Нет, в сочельник он никуда не двинется.