Джонатан Франзен - Безгрешность

Она поспешила наверх, шагая через ступеньку, словно пять секунд могли искупить получасовое отсутствие. Перед дверью сделала кроткое, виноватое лицо – с мамой это неплохо срабатывало сотни раз. Приоткрыла дверь и заглянула внутрь с таким именно видом. В комнате горел свет, Джейсон был одет и, сидя на краю матраса, что-то увлеченно печатал на телефоне.

– Тс-с, – шепнула Пип. – Очень на меня сердишься?

Он покачал головой.

– Просто я обещал сестре вернуться к одиннадцати.

Слово сестра наполовину стерло извинение с лица Пип; правда, Джейсон на нее не смотрел. Она вошла, села рядом, дотронулась.

– Но еще ведь нет одиннадцати?

– Двадцать минут двенадцатого.

Она положила голову ему на плечо, взялась обеими руками за его руку выше локтя. Ладонями чувствовала по работе мышц, как он печатает.

– Ну прости меня, – сказала она. – Не могу объяснить, что случилось. Вернее, могу, но не хочется.

– Не надо ничего объяснять. Я и так догадывался.

– О чем?

– Ни о чем. Неважно.

– Нет, о чем все-таки? О чем ты догадывался?

Он перестал набирать эсэмэс и уставился в пол.

– Я и сам не сказать чтобы такой уж прямо нормальный. Но сравнительно…

– Я хочу заняться с тобой нормальной любовью. Может быть, еще не поздно? Хотя бы полчаса. Скажи сестре, что немного задержишься.

– Послушай, Пип. – Он нахмурился. – Кстати, тебя действительно так зовут?

– Так я себя называю.

– Почему-то, когда я говорю “Пип”, мне кажется, что я не к тебе обращаюсь. Не знаю… Пип, Пип… Звучит как-то… не пойму.

Извинение исчезло с лица Пип полностью, и она отняла руки. Она понимала, что должна удержаться от вспышки, но не справилась. Максимум, что ей удалось, – это не повышать голоса.

– Так, – сказала она. – Имя мое тебе не нравится. Что еще тебе во мне не нравится?

– Ой, брось. Сама ведь оставила меня тут на час. Даже больше.

– Ага. А тебя сестра дома ждет.

Опять произнести это слово – сестра – было все равно что кинуть спичку в духовку, полную газа. В голове у нее что-то полыхнуло. Пип постоянно носила в себе злость, готовую взорваться.

– Нет, серьезно, – заговорила она с колотящимся сердцем. – Ты вполне можешь мне перечислить все, что тебе во мне не нравится, ведь секса у нас уже явно никогда не будет, раз я ненормальная. Но все-таки будь добр, помоги мне понять, что во мне такого уж ненормального.

– Да ладно тебе, – сказал Джейсон. – Я мог просто взять и уйти.

Самодовольное чувство собственной правоты, прозвучавшее в его голосе, подожгло в ней новую, более обширную и рассеянную массу газа, горючую политическую смесь, которой ее сначала подпитывала мать, затем некоторые преподаватели в колледже и фильмы определенного рода, а теперь еще и Аннагрет, – ощущение того, что один преподаватель назвал несправедливой анизотропией гендерных отношений: парень спокойно может камуфлировать свои потребности, объективирующие девушку, с помощью языка чувств, девушка же играет в его эротическую игру на свой страх и риск и может остаться ни с чем, если объективирует его, и оказаться жертвой, если нет.

– Когда твой член был у меня во рту, ты что-то не жаловался, – сказала она.

– Я не сам его туда сунул. Да и пробыл он там недолго.

– Потому что мне пришлось идти вниз за презервативом, чтобы ты мог сунуть его в меня.

– Ух ты! Так это я теперь во всем виноват?

Сквозь пелену то ли огня, то ли горячей крови Пип вдруг увидела его телефон.

– Ты что! – крикнул Джейсон.

Но она уже вскочила и отбежала в дальний конец комнаты с гаджетом в руке.

– Послушай, так нельзя!

Он кинулся к ней.

– Очень даже можно.

– Нет, нельзя, нечестно. Эй! Эй! Отдай!

Она втиснулась под детский письменный стол, который был у нее единственным предметом мебели, повернулась лицом к стене и обхватила ногой ножку стола. Джейсон попытался вытащить ее за пояс халата, но не смог, а более грубого насилия применять, судя по всему, не хотел.

– Ты что, припадочная? – спросил он. – Да что ты творишь?

Дрожащими пальцами Пип включила экран.

Встретимся в 4 в музее.

– Черт, черт, черт! – твердил Джейсон, расхаживая у нее за спиной. – Да что же это такое!

Она потыкала в экран и отыскала более позднюю переписку.

Coitus interruptus maximus! [5]

62 мин и все еще нет.

Она хоть клевая?

Лицо милое, фигура потрясная.

Дай определение потрясной фигуры. Сиськи?