Елена Сазанович - Прекрасная мельничиха

– Проходи. Не споткнись. Так. Тут налево. Теперь направо. Прямо. Света нет. И не будет. Я живу без света. Почему? Вовсе я не крот. Ещё чего! Просто мне нравится жить без света. Ты разве не читала, что свет разрушает мозговое вещество? Осторожно. Как ты только умудряешься спотыкаться? Не ойкай. Это мышь. О! Уже пришли. Поднимай повыше ноги. Тут порог. Высокий, кстати. Обязательно надо головой удариться. Дылда. Вымахала, а осторожности ни на грош. Погоди. Сейчас зажгу свечку. Теперь нормально. Закрой дверь за собой. Боишься? Ну, не закрывай. Не настаиваю. Ну-с, я тебя слушаю.

Свеча осветила старуху. Старуху – это ещё мягко сказано. Свеча осветила безобразную старуху. С бледным лицом. На спине у старухи был горб. Создавалось же впечатление, что он ей вовсе не в тягость. Напротив. Он ей был даже кстати. Он подходил её красным глазам. (В красных глазах нет ничего страшного. Просто лопаются сосудики в глазном яблоке. И глаза краснеют. Это часто случается у старых людей.) Её курносому носу, покрытому чёрными оспинками. Её длинным ногтям, в которых постоянно застревали кусочки грязи.

Но старуха оказалась женщиной аккуратной. И постоянно выколупливала эти кусочки палочкой из-под леденцов. Двигалась старуха со своим горбиком, как балерина. Плавно. Чуть подпрыгивая после каждого шага. Никогда в жизни не видела, чтобы горб так был к лицу.

– Ну-с, я тебя слушаю, – повторила старуха свой вопрос.

И я тут же поняла, что меня в ней удивило больше всего. Голос! У неё был совсем юный голос. И это не то чтобы пугало. Просто становилось как-то не по себе.

– Ну-с, я тебя слушаю.

– Меня? Ах, да! Я по делу. Конечно. Дело в том, что я прочитала объявление. Вы мне сможете помочь?

– Объявление? Помочь? Ничего не понимаю! Да не давала я никакого объявления. Я никогда не даю объявлений. Не моё это дело – давать об… А что за объявление?

– Там написано, что вы сможете помочь. Ну, тем, кто нуждается в помощи.

– Ты нуждаешься в помощи? – засмеялась старуха. И оглядела меня с ног до головы.

С ног до головы я выглядела великолепно. Что и говорить! И конечно, по внешнему виду мы со старухой очень уж мало соответствовали друг другу. Я была раза в два выше неё. Ноги мои росли от самой шеи. Глаза… Ах, глаза, глаза. Мои славные порочные глаза…

Старуха поднялась на цыпочки, и погладила меня по голове.

– Почему стриженая?

– Я? Ну как-то это… В общем… Видите ли…

– На Агузарову похожа.

– Неправда, – обиделась я. – Я симпатичней.

– Что ты понимаешь! Агузарова – шарм. Тебе до неё… – Старуха махнула рукой.

– А можно присесть? – спросила я. И бухнулась на обшарпанный табурет. Старуха села на пол. Горбом обперла стену. И руками обхватила белые острые коленки. Могла бы и чулки надеть. Очень приятно мне смотреть на её костлявые ноги.

– Не нравится – не смотри, – обиделась старуха.

– Что вы! Мне очень нравятся! Даже очень! Ваши колени… Они такие…

– Не ври.

– Я никогда не вру. Это некрасиво – врать. Очень неприлично…

– По тебе видно.

– Что по мне видно?

– Что любишь крепкий кофе. Дорогие сигареты. Хорошее вино. И красивые вещи.

– Я ещё люблю музыку.

– Правда? – обрадовалась старуха. И притащила из соседней комнаты рояль. – Сбацаешь?

– Это обязательно?

– Угу.

Я села за рояль. И сбацала. Всё, что помнила. А помнила я, если честно, очень мало. Несколько вариаций к “Прекрасной мельничихе”.

– Людвиг ван Бетховен, – протянула старуха. – Бет-хо-вен, – повторила протяжно старуха. Словно пробовала на вкус фамилию классика.

– Я рада в вас найти единомышленника. Вы так прекрасно разбираетесь в классической музыке. Это, знаете ли, такая редкость сегодня. Но… Но я вообще-то не о музыке с вами хочу поговорить…

– Как ты думаешь, она была и впрямь прекрасна?

– Кто?

– Эта мельничиха.

– Я не знаю. Не знаю. Наверно. Хотя… – Меня начинала раздражать эта наглая старуха. И так захотелось пульнуть в неё чем-нибудь твёрдым.

Старуха вытащила из кармана замусоленного фартука огромный гранат. Нож. И тарелку. Медленно разрезала гранат на четыре части. И так же медленно начала доставать по одному зёрнышку. Аккуратно обсасывать его со всех сторон.

– Хочешь чего, говори.

– Хочу. Понимаете, хочу… Чтобы помогли, хочу.

– Говори.

– Я была у психиатра.

– Мужик или баба?

– Мужик. При чём тут это? – возмутилась я.

– Ну да. Ни при чём. И что он?