Эмиль Ажар - Страхи царя Соломона

- Вы не найдете "любовь" в медицинском словаре. Обычно это считается естественным стремлением человеческой души. Я тоже не засмеялся. Я снова взял словарь Робера. Я прочел вслух, чтобы и ей была польза:

- Любовь -предрасположенность желать благополучия не себе, а другому и быть ему всецело преданным… Вот видите, это же ненормально.

Она молчала и смотрела на меня почти без иронии. Я надеялся, что она это не воспринимает как религиозное проявление с моей стороны. Высокая блондинка, которая не употребляет никакой косметики.

- У вас нет большего словаря?

- Да, здесь краткие формулировки, - сказала она. - Это словарь для постоянного пользования. Чтобы был под рукой. В случае необходимости. Я воскликнул, как Чак:

- А!

- Для скорости. Еще у меня есть большой Робер в шести томах и универсальная энциклопедия в двенадцати. И еще несколько других словарей.

- У вас дома, чтобы знать в случае необходимости, или только здесь?

- Не смешите меня… Как вас зовут?

- Марсель. Марсель Беда. А у Зайчиков меня зовут Жанно.

- Пошли.

Она привела меня в комнату в глубине магазина, где все стены были уставлены одними словарями.

Она сняла с полок все на букву "л" и положила на стол передо мной. Скорее, бросила. Пожалуй, чересчур резко. Она не была разгневана, но несколько раздражена жена.

- Ищите!

Я сел и стал искать.

Алина оставила меня одного, но время от времени возвращалась.

- Вы довольны? Получили то, что вам надо? Или хотите еще другие?

Волосы у нее были очень коротко подстрижены, что было неоправданной расточительностью. На вид они казались поразительно мягкими. Глаза были светло-каштановые, с янтарным оттенком, когда становились веселыми.

- Вот! - Я заложил пальцем. - Вот, здесь не меньше чем четыре страницы любви.

- Да, они сократили до предела, - сказала она.

Мы оба засмеялись, чтобы ее слова показались смешными.

- И они даже приводят примеры, желая показать, что все это существует, - сказал я. - Послушайте. В живописи любовь - некий пушок, который делает полотно крайне восприимчивым к клею.

На этот раз она смеялась по-настоящему, без грусти. Я был доволен, я делаю счастливой еще одну женщину. Говорят, что в СССР есть школы клоунов, где вас учат жить.

Я продолжал в том же духе:

- Любовь - в каменностроительных работах - особая маслянистость, которую гипс оставляет на пальцах…

Она так смеялась, что я счел себя общественно полезным.

- Не может быть… Вы меня разыгрываете. Я показал ей словарь Литтрэ.

- Читайте сами.

- Любовь -…особая маслянистость, которую гипс оставляет на пальцах… Она смеялась до слез. А я из кожи вон лез.

- Любовь в клетке: ботанический термин. Термин соколиной охоты: "летать из любви" говорится о птицах, которые летают в свободном полете, чтобы поддержать собак…

- Не может быть! Я показал пальцем.

- Вот, сами посмотрите… Чтобы поддержать собак. И вот еще: любовь в женском роде имеет единственное число только в поэзии.

Несколькими строками ниже стояло: Нету красивой печали и уродливой любви, но эту фразу я сохранил для себя, я не прочел ее вслух: это было бы неделикатно по отношению к мадемуазель Коре.

- Что вам больше нравится? Особая маслянистость, которую гипс оставляет на пальцах или некий пушок, который делает полотно крайне восприимчивым к клею?

- Это правда очень смешно, - сказала она, но, судя по ее виду, она в этом все больше сомневалась.

- Да, в моей профессии необходимы хохмы.

- Чем вы занимаетесь?

- Учусь в школе клоунов.

- Интересно. Я и не знала, что такая существует.

- Конечно существует. Я учусь там уже двадцать первый год. А вы? В ее взгляде появилось много симпатии.

- Двадцать шестой, - сказала она.

- У меня есть подруга, она учится этому шестьдесят пять лет, а мой друг, месье Соломон, брючный король, восемьдесят четыре.

Я сказал не сразу, чтобы не показаться чересчур уверенным:

- Может, нам вдвоем удалось бы сделать клоунский номер… Скажем, завтра вечером.

- Приходите ко мне в следующую среду. Будут друзья. И спагетти.

- А раньше нельзя?

- Нет, нельзя.

Я не стал настаивать. Спагетти я не очень люблю.

Она написала мне адрес на листочке бумаги, и я ушел. Вы заметили, что "уходить" мое любимое слово?

Когда я вышел на улицу, меня снова охватила тоска, и на этот раз с полным основанием. Я нашел себя в словаре. Я не сказал этого Алине, я вовсе не был заинтересован в том, чтобы она меня поняла, я боялся, что разочарую ее. Но я сразу нашел себя в словаре и выучил это определение наизусть, чтобы не ломать голову в следующий раз. Любовь - предрасположенность желать благополучия не себе, а другому и быть ему всецело преданным. Я словно дерьма нажрался, словно стал своим собственным врагом и врагом общества номер один. У меня было еще и дополнение. На том, что имеешь предрасположенность желать благополучия не себе, а другому и быть ему всецело преданным, в моем случае дело не кончается, хотя и этого хватает, но совсем невыносимо, когда думаешь о каком-то ките, которого и в глаза-то не видел, о бенгальских тиграх, о чайках в Бретани или о мадемуазель Коре, не говоря уже о месье Соломоне, - все они находятся во взвешенном состоянии, в ожидании… К тому же там стояло еще определение, которое на меня набросилось, как ястреб на птичку: Любовь - глубокая и бескорыстная привязанность к какой-то ценности. Эти сволочи даже не говорят, к какой именно. Выходит, с тем же успехом я могу вернуться к своему отцу, сесть справа от него и созерцать с любовью его прекрасный, надежный и честный деревенский хлеб. Глубокая и бескорыстная привязанность к какой-то ценности. Я тут же снова примчался в книжную лавку, потому что ценность не может ждать годы. Мне было необходимо найти ее немедленно. Я был уверен, что если буду искать как следует, то между "а" и "я" на двух тысячах страниц что-нибудь да найду.