Эмиль Ажар - Страхи царя Соломона

- Да, я ее поимел.

- Ну и что? Я не вижу тут никакой проблемы. Если ты ее захотел, и она…

- Я ничуть ее не хотел, черт возьми!

- Выходит, ты это сделал по велению любви.

- Да, но она решила, что это лично к ней относится.

Чак высоко поднял брови и проверил, хорошо ли надеты очки, - это максимум, на что он был способен, чтобы показать, что наш разговор ему не безразличен.

- А!

- Да-а! Она не поняла.

- Ты мог ей объяснить.

- Нельзя объяснить женщине, что ты трахал ее из любви к человечеству.

- Всегда есть возможность все сказать по-хорошему.

- По-хорошему… Да пошел ты!.. Это совершенно омерзительно - выбрать себе тетку и потрахаться с ней не любя, только потому, что кругом красивые молодые телки. И так хватает несправедливостей, незачем еще добавлять. Я трахнул мадемуазель Кору, но не лично ее, а лично несправедливость в ее лице. Я в очередной раз стал альтруистом-любителем.

- Ну переспал ты с ней, ничего страшного, она от этого не умрет.

- Я не должен был этого делать. Я мог бы придумать что-нибудь другое.

- Что именно?

- Не знаю, но есть и другие способы проявить симпатию.

У Чака на голове трехэтажная копна волос. И рост у него, должно быть, метр девяносто, уж очень он высокий, зато грудь впалая, а ноги худые, как у розового фламинго. Будь он спортивен, из него получился бы профессиональный баскетболист.

- Я влип в отвратительную историю, Чак. Может, мне лучше уехать на некоторое время из Франции, чтобы было чем оправдаться? Я не намерен продолжать, хотя она на это рассчитывает, но и прекратить я тоже не могу, потому что тогда она почувствует себя очень старой. Я сделал это, поддавшись какому-то порыву, вот и все.

- Вы можете остаться друзьями.

- А как мне ей объяснить? Что я ей скажу? Все равно она будет считать, что все дело в ее возрасте.

Чак говорит с американским акцентом, и от этого любые слова в его устах звучат как-то особенно и кажутся новыми.

- Ты ей объяснишь, что в твоей жизни была другая женщина, что ты потерял голову от мадемуазель Коры, но прежняя все узнала, и так жить невозможно. Конечно, она посчитает тебя донжуаном.

- Ты что, смеешься надо мной? Кстати, я вспомнил, что надо вынести помойное ведро. Сегодня твоя очередь.

- Я знаю. Но шутки в сторону, тебе необходимо перевести эту историю из сексуального аспекта в сентиментальный. Ты ее навещаешь время от времени, берешь за руку, глядишь ей в глаза и говоришь: "Мадемуазель Кора, я вас люблю".

Я ему улыбнулся.

- Бывают минуты, когда мне хочется разбить тебе морду, Чак.

- Да,-я знаю это чувство бессилия.

- Что мне делать?

- Быть может, она сама тебя бросит. А в следующий раз, если на тебя найдет такое, прошвырнись по улице и покидай крошки воробьям.

- Будет тебе…

- Неужели такое может взбрести в голову - засадить женщине из жалости! Мне надо было сдержаться. В самом деле, мне надо было сдержаться.

- Я засадил не из жалости. Я это делал из любви. Ты прекрасно это понимаешь, Чак. Из любви, но лично к ней это не имеет никакого отношения. Ты знаешь, что у меня это вообще любовь.

- Да, любовь к ближнему, - сказал он.

Я вскочил с кровати и вышел из комнаты. Он меня просто доставал. На лестнице я потоптался и вернулся назад. Чак чистил зубы над умывальником.

- Одну вещь мне хотелось бы все же уточнить, старик, - сказал я ему. - Ты из тех типов, которые все перепробовали и не пришли ни к чему. Ты сделал свой вывод. Он заключается в том, что все и ничего - одно и то же. Но в этом случае объясни мне, какого черта ты торчишь два года в Сорбонне? Никто не может тебя ничему научить. Тогда зачем тебе это надо?

Я схватил пачку ксероксов лекций, которые им читают, и его заметки и выкинул все это в окно. Чак заорал так, будто его трахают в задницу, -впервые мне удалось вывести его из себя. Меня это смягчило. Он кинулся вниз по лестнице и орал: "Fucking bastard, son of a bitch" (Проклятый ублюдок, сукин сын (англ.).), и я побежал и помог ему собрать листочки.

Было уже почти десять часов, и я направился в книжную лавку. Алина уже была там. Как только она меня увидела, она тут же пошла и принесла мне словарь. От каждого ее движения меня обдавала волна приятного запаха. Я взял словарь, но это был не тот, что мне нужен.

- Нет ли у вас медицинского?

Она мне его принесла. Я посмотрел слово "любовь", но не нашел.

- Тут нет того, что мне надо.

- А что вы ищете?

- Я ищу слово "любовь".

Мне хотелось ее рассмешить, потому что, когда над чем-то смеешься, все становится менее серьезным. Но эту девчонку так просто не проведешь, сразу видно. Было видно и то, что я от этого болен. Мне хотелось ей сказать: "Послушайте, я люблю женщину, которую я совсем не люблю, и от этого я ее еще больше люблю, вы можете мне это объяснить?" Я этого не сказал - когда люди еще мало знакомы, трудно выставить себя в смешном виде.