Алекс Тарн - В поисках утраченного героя

В Иерусалиме оказалось намного холоднее, чем внизу, в Самарии; выйдя из машины, я пожалел, что не взял куртку потеплее. Небо тяжелым рваным одеялом навалилось на университетский холм. Между зданиями и галереями тут и там громоздились грязные комья тумана, как клочья ваты, надранные сверху чьими-то истерическими руками. Дождь еще не шел, но уже ощутимо заваривался где-то рядом — не то над холмами, не то в темных земных щелях затаившихся иерусалимских вади. Город примолк, с опаской поглядывая на дышащее угрозой небо, — в Иерусалиме такая угроза всегда кажется особенно страшной.

Семинар прошел без приключений; воодушевленный этой удачей, я отправился дальше по списку запланированных дел. Встреча с редактором, который время от времени подбрасывал дешевые, но необременительные халтурки, не обогатила меня ничем, кроме тремпистки, навязанной на обратную дорогу. Свидания с разгневанным деканом я опасался всерьез, но то ли за прошедшие дни начальство поостыло, то ли реальная гроза, собиравшаяся в тот момент над городом, вернула бумажного громовержца в рамки пропорций. Во всяком случае, молнии он метал весьма вяло и отпустил нерадивого работника восвояси без каких-либо неприятных оргвыводов.

Но главный сюрприз ожидал меня в университетском издательстве: я получил-таки крупный заказ, за которым гонялся несколько месяцев. Подмахнув договор, я в превосходном настроении направился к стоянке. Дождь все еще сомневался — идти или не идти, — и город, довольный отсрочкой экзекуции, прятался в первые вечерние сумерки. Мобильник задребезжал в моем кармане, когда я уже садился в машину.

— Алло, Борис?.. Здравствуйте.

Незнакомый женский голос, низкий, глуховатый, интонация немного неловкая. Кто бы это мог быть?

— Вы еще в кампусе?

— Почти, — неопределенно ответил я и включил двигатель. — А кто это?

— Рафи сказал, что вы не против подбросить меня в Эйяль. Но если вы уже выехали из кампуса…

Черт! Обещание взять попутчицу напрочь вылетело из моей дырявой башки!

— Извините ради Бога, — промямлил я, судорожно восстанавливая в памяти недостающие детали. — Прямо не знаю, что и сказать в свое оправдание. Вас зовут… э-э… Лина, так? И вы ждете меня в… э-э…

— В кафетерии, — подсказала она. — Но я могу подойти и к стоянке.

— Отлично! — воскликнул я с преувеличенным воодушевлением. — Я буду стоять у выезда. Белый лансер с помятым левым крылом. И правым тоже.

— Как же мы взлетим с помятыми крыльями? — отозвалась она намного веселее прежнего и, дождавшись моего ответного смешка, осведомилась уже явно для пущего фасону. — Вы уверены, что вам это удобно?

— Удобнее не бывает, — заверил я. — Вдвоем намного легче менять колесо или вытаскивать машину из кювета.

Лина… — или не Лина?.. — нет, наверное, все-таки Лина — коротко рассмеялась.

— Зря вы так шутите. Я уже иду. Три минуты. Не уезжайте.

Прежде чем отсоединиться, Лина еще некоторое время прерывисто дышала в трубку, как дышат при быстрой ходьбе или даже при беге, словно она и в самом деле боялась, что я вдруг возьму и уеду, словно не хотела обрывать натянутую меж нами цепочку телефонной связи. Я увидел ее издали, сквозь первые капли дождя на ветровом стекле: худенькая фигурка в расстегнутом длинном пальто, какие носят в зимнем Иерусалиме. Джинсы, свитер, рюкзак, темные курчавые волосы до плеч… В одной руке у нее был большой нераскрытый зонт из породы крепких, а другая — сжимала телефон, держа его почему-то впереди на некотором удалении от тела, словно готовую к передаче эстафетную палочку. На расстоянии она выглядела совсем девчонкой.

Лина шла прямо в мою сторону, но я все же вышел из машины и помахал ей — не из боязни разминуться, а чтобы хоть как-то загладить вину своей невежливой забывчивости.

— Вот. Это я. Мы сейчас разговаривали… — проговорила она, подходя и поднимая мобильник на уровень моих глаз доказательством нашей еще не остывшей беседы.

Вблизи Лина уже не выглядела совсем девчонкой: скорее всего, ей было где-то под тридцать. Я с готовностью кивнул и распахнул дверцу, но галантность оказалась востребованной далеко не сразу: поколебавшись секунду-другую, женщина улыбнулась и открыла другую дверь. Сначала на заднее сиденье отправились зонт и рюкзак, затем — аккуратно свернутое пальто. Дурак-дураком я наблюдал за этим процессом, стоя в позиции гостиничного швейцара. Дождь между тем завершил свои сомнения в выборе жизненного пути и теперь уверенно набирал ход. Наконец Лина уселась, и я, обежав капот, бухнулся на место водителя.