Джон Гришэм - Покрашенный дом

Разговор переместился на поденных рабочих. Это всегда были местные, они обычно болтались с фермы на ферму, выискивая, где заплатят побольше. По большей части это были городские, хорошо нам знакомые люди. Прошлой осенью мисс Софи Тернер, учительница пятого и шестого классов, оказала нам великую честь, избрав наше поле местом приложения своих усилий по сбору урожая.

Нам нужны были все поденщики, каких только можно было нанять, правда, они всегда сами выбирали, где работать.

Паппи прожевал и проглотил наконец последний кусок, сказал спасибо за отличный завтрак своей жене и моей маме и предоставил им убирать со стола. Я выскочил вслед за мужчинами на заднее крыльцо.

Наш дом фасадом обращен на юг, амбар и поля расположены к северу и западу от него. На востоке между тем стали заметны первые оранжевые отсветы над плоской равниной дельты Арканзаса. Солнце поднималось все выше, никакие облака ему не мешали. Рубашка у меня уже липла к спине.

Наш трактор «Джон Дир» с прицепом уже ждал нас. Мексиканцы сидели в прицепе. Отец подошел к ним и заговорил с Мигелем:

— Доброе утро. Как спали? Готовы работать?

Паппи пошел за Спруилами.

У меня в тракторе было свое место — закуток между сиденьем и сцепным устройством; там я провел много часов, вцепившись руками в стальную раму, на которой крепится тент для защиты водителя, то есть Паппи или отца, пока трактор, пыхтя, тащился по полю во время пахоты, сева или развоза удобрений. Я занял это свое место и посмотрел вниз, на битком набитый прицеп — мексиканцы вдоль одного борта, Спруилы у другого. В этот момент я ощущал себя в очень привилегированном положении, потому что мне выпало ехать на тракторе, а трактор принадлежал нам. Правда, эта моя гордость скоро испарится, потому что на поле, среди стеблей хлопка, все в равном положении.

Мне было любопытно, сможет ли бедняга Трот тоже выехать в поле. Для сбора хлопка нужны обе руки. А у Трота действует только одна, насколько мне удалось определить. Но он был со всеми, сидел на краю прицепа, спиной к остальным, свесив ноги вниз, один в своем собственном мире. И Тэлли тоже там была — она, правда, со мной не поздоровалась, просто смотрела куда-то вдаль.

Не говоря ни слова, Паппи отпустил сцепление, и трактор с прицепом, качаясь, двинулся вперед. Я посмотрел, не свалился ли кто. В окне кухни виднелось мамино лицо — она мыла посуду и смотрела, как мы отъезжаем. Сейчас она закончит с уборкой, потом часок повозится в огороде, а затем присоединится к нам в поле — на целый день тяжелой работы. И Бабка тоже. Никто у нас не сидел без дела, когда созревал хлопок.

Мы протащились мимо амбара. Дизельный движок ревел, прицеп скрипел. Потом мы повернули на юг, в сторону участка в сорок акров, расположенного вдоль речки Сайлерз-Крик. Мы всегда начинали уборку с этого участка, потому что наводнения в первую очередь заливали именно его.

У нас было два участка: «нижние сорок» и «задние сорок». Убрать урожай с восьмидесяти акров — не самая простая задача для любого фермера.

Через несколько минут мы добрались до оставленного в поле прицепа с хлопком, и Паппи заглушил мотор. Прежде чем спрыгнуть, я посмотрел на восток и увидел светящиеся окна нашего дома — до него было отсюда меньше мили. А позади него небо уже совсем ожило, все было в желтых и оранжевых отблесках. На небе не было ни облачка, а это значило, что в ближайшем будущем наводнение нам не угрожает. И еще это означало работу под палящим солнцем.

Тэлли, проходя мимо, произнесла:

— Доброе утро, Люк.

Я сумел что-то пробормотать в ответ. Она улыбнулась мне так, словно знала какой-то секрет, о котором никогда не проболтается.

Паппи не давал никаких руководящих указаний, да они и не требовались. Выбирай любой ряд, в любом направлении — и начинай собирать. Никакой болтовни, никаких разминок, никаких обсуждений погоды. Мексиканцы без единого слова забросили за плечи свои длинные мешки для хлопкового волокна, встали в одну линию и пошли в сторону юга. Арканзасцы двинулись на север.

Я секунду еще постоял на месте в предрассветном полумраке — даже в этот час в начале сентября в наших краях уже становилось жарко, — глядя вдаль, вдоль очень длинного ряда хлопковых стеблей, каким-то образом выпавшего на мою долю. Я вдруг подумал, что мне никогда не добраться до его конца, и тут же почувствовал себя очень усталым.

У меня были двоюродные братья и сестры в Мемфисе, дети двух сестер отца, и они никогда не собирали хлопок. Городские дети, они всегда жили в пригороде, в хорошеньких маленьких домиках, и у них были водопровод и канализация. Они приезжали сюда, в Арканзас, только на похороны да еще иногда на День благодарения. И, глядя на этот бесконечный ряд хлопка, я вдруг подумал об этих своих кузенах и кузинах.