Джон Гришэм - Покрашенный дом

Тут мне пришла в голову мысль, от которой я не мог избавиться. Раз уж разговор зашел о рождении детей, то меня тут же охватило непреодолимое желание поделиться одним из своих секретов. Он теперь казался мне совершенно безобидным, да к тому же еще и стародавним. С той ночи, когда мы с Тэлли пробрались к дому Летчеров, прошло столько времени, что весь этот эпизод казался уже просто забавным.

— А я все знаю про то, как дети родятся, — заявил я, словно занимая оборонительную позицию.

— Да неужели?

— Да, мэм!

— И откуда?

— А ты умеешь хранить секреты?

— Конечно, умею.

И я стал рассказывать ей эту историю, возлагая значительную часть вины на Тэлли за все, что могло обернуться неприятностями для меня. Это она задумала нашу вылазку. Это она упросила меня пойти с ней. Она меня подначивала! И еще она делала то-то и то-то. Как только мама поняла, в каком направлении развивается моя история, глаза у нее так и заплясали, и она каждую минуту повторяла: «Люк, да не может этого быть!»

Да, я ее здорово удивил! Я, конечно, кое-что преувеличил и расцветил, чтобы мой рассказ был живым и достаточно напряженным, но по большей части придерживался фактов. Ее это здорово захватило.

— Так ты видел меня в окне? — недоверчиво переспросила она.

— Да, мэм. И Бабку, и миссис Летчер.

— И Либби видел?

— Нет, мэм. Но мы ее слышали, еще как слышали! Это всегда так больно?

— Ну, не всегда. А дальше что было?

Я не опустил ни единой подробности. Как мы с Тэлли бежали назад на ферму, а в спину нам светили фары — тут мама так сжала мне локоть, словно хотела его сломать.

— А мы и не знали! — сказала она.

— Конечно, не знали! Мы, правда, едва успели добраться до дому до вашего возвращения. Паппи все еще храпел, а я боялся, что вы придете проверять, как я сплю, и увидите, что я весь в пыли и в поту.

— Мы тогда так устали!

— Вот это-то и хорошо! Я проспал всего пару часов, а потом Паппи поднял меня, чтобы идти в поле. Никогда в жизни я так не хотел спать!

— Люк, мне все же не верится, что ты проделал все это! — Ей явно хотелось отругать меня, но она была слишком захвачена моей историей.

— Но это ж было здорово!

— Тебе не следовало этого делать!

— Меня Тэлли заставила.

— Не вали все на Тэлли.

— Без нее я бы никогда не решился.

— Все же не верю, что вы двое проделали такое! — повторила она, но я мог быть совершенно уверен, что история произвела на нее определенное впечатление. Она улыбнулась и покачала головой в некотором изумлении. — И как часто вы вдвоем отправлялись бродить ночью?

— Думаю, это был единственный раз.

— Тэлли ведь тебе нравилась, не так ли?

— Да, мэм. Мы с ней подружились.

— Надеюсь, она теперь счастлива.

— Я тоже надеюсь.

Мне ее здорово не хватало, но я никак не мог в этом себе признаться.

— Мам, как ты думаешь, мы можем встретить Тэлли, когда поедем на Север?

Она улыбнулась и сказала:

— Нет, не думаю. В этих городах там, на Севере — в Сент-Луисе, Чикаго, Кливленде, Цинциннати, — живут миллионы людей. Нам с ней никогда не встретиться.

А я подумал о «Кардиналз», о «Кабз» и «Релиз». Подумал о Стэне Мьюзиэле, вспомнил, как он обегает все базы перед глазами тридцати тысяч фэнов, собравшихся на стадионе «Спортсменз-парк». Раз все эти команды с Севера, туда мне и надо ехать, в любом случае. Так почему бы не уехать отсюда на несколько лет раньше?

— Наверное, я поеду с вами, — сказал я.

— Вот увидишь, это будет очень здорово, Люк!

Когда Паппи и отец вернулись из города, они выглядели так, словно их выдрали кнутом. Да почти так оно и было — рабочая сила вся разъехалась, хлопок весь вымок. Даже если снова выглянет солнце и вода спадет, у них не хватит рабочих рук, чтобы все убрать с полей. К тому же нет никакой уверенности в том, что хлопок успеет просохнуть. А пока что солнца видно не было, а вода продолжала подниматься.

Когда Паппи ушел в дом, отец выгрузил два галлона краски и отнес их на переднюю веранду. Все это он проделал, не произнеся ни слова, хотя я следил за каждым его движением. Когда он с этим покончил, то пошел в амбар.

Двух галлонов не хватит, чтобы покрасить весь фасад дома. Меня это раздражало, но потом я понял, почему отец не купил больше. У него просто не было больше денег. Они с Паппи расплатились с мексиканцами, и у них ничего не осталось.

Мне внезапно стало совсем гнусно, потому что я все красил и красил, хотя Трот давно уехал. Я продолжал начатую им работу и тем самым заставлял отца расходовать те небольшие средства, что у него еще оставались.