Оксана Робски - Устрицы под дождем

Он мчался по разделительной на Кутузовском и наслаждался скоростью и этим ни с чем не сравнимым ощущением – первые минуты за рулем фантастической новой машины.

Он думал о том, что на дороге все точно так же, как в жизни.

Ты жмешь на педаль газа своего мощного двенадцатицилиндрового автомобиля, с легкостью обгоняя всех остальных. И ты так счастлив, что уже не важно, как он тебе достался. Главное – не отпускать ногу с газа, иначе тебя обгонят. Даже тогда, когда хочется расслабиться или оценить виды за окном. Но ехать в общем потоке ты все равно не можешь. Поэтому ты просто жмешь на газ, и, в сущности, какие виды могут сравниться с удовольствием – быть первым.

В антракте их угощали шампанским, клубникой и обязательными театральными бутербродами с колбасой.

Марусина мать была радостно возбуждена.

Ирина доброжелательно улыбалась.

Отец шутил, галантно ухаживал за женщинами. От шампанского он отказался, попросил себе виски.

После спектакля они с Ириной быстро попрощались и, окруженные телохранителями, уехали. В этот вечер их ждали еще в нескольких местах.

В машине Марусина мать подробно обсуждала спектакль. Кто как играл, какие были декорации.

Она держала в руках программку, чтобы показать мужу.

Он встретил их неожиданно холодно.

– Какой спектакль мы посмотрели! – пропела мать, кинувшись к зеркалу.

– А это что? – спросил якобы Марусин папа.

– Это? Мои новые наряды. Тебе не нравится?

Маруся прошла в свою комнату и закрыла дверь. Посидела секунду на диване, тихонько подошла к двери и стала прислушиваться.

– Ах, твои новые наряды? И прическа?

– Почему ты такой злой?

– А какой я должен быть? Ты для кого это все нацепила?

– Ну, конечно, для тебя.

– Да? А почему тогда я это увидел последним?

– Ну…

– И ты вообще меня спросила? Мне, может, старая прическа нравилась! А не эта! Эту для кого ты сделала? Для него?

– Ну, что ты… Прости меня. Тебе правда старая больше нравилась?

Судя по материному голосу, она плакала. Маруся сидела на полу, на корточках, прижав ухо к двери.

– Больше.

– Ну, хочешь, я вот так сделаю! А? Вот так лучше?

– Лучше, как было! И без этого вот всего.

– Да мне самой это ничего не надо, ты что? Я же просто так…

– А не надо просто так…

– Ты что, ревнуешь?

– Вот еще! К кому? К этому… твоему жирному олигарху?

– Ха-ха! Ревнуешь! Ревнуешь!

– Перестань! Не ревную я! Хочешь опять разрядиться, как… пожалуйста!

– Ревнуешь, ревнуешь!

Мать уже хохотала.

– Ну, ладно. Не ревную. Просто неприятно.

– А знаешь, почему ревнуешь?

Маруся неожиданно для себя заметила, что улыбается.

– Потому что любишь!

Маруся думала о том, что она тоже когда-нибудь влюбится. Уже по-настоящему. И выйдет замуж. И пусть ее муж тоже ее ревнует. А она будет вот так вот его дразнить.

Она встала и толкнула дверь.

Они все еще были в коридоре.

– Пап, – сказала Маруся, – хорошо, что ты не пошел на спектакль. Нечего там было делать.

Ангелина Петровна смотрела на экран телевизора и думала только об этом: «Это – сон». Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Ее родной кабинет в четвертом корпусе ведомственной больницы терял очертания и вообще всякий смысл.

С экрана телевизора на нее смотрело улыбающееся, такое знакомое, почти родное лицо ее доброго приятеля Вовчика. Любимого партнера Аркаши по теннису.

Только то, что о нем говорили, с трудом укладывалось в голове.

Он застрелился.

Он, такой живой, такой сильный.

Он, которому всегда все удавалось.

Которому жизнь никогда не устанавливала свои законы, потому что он жил по своим собственным. И по ним же жили окружающие его люди.

Он, который обладал всеми составляющими стабильности и гармонии – семья, деньги, социальный статус.

Он оказался обычным маньяком-шизофреником.

Восемь лет назад он похитил маленькую девочку, и все это время держал ее взаперти, подвергая сексуальному насилию.

На экране мелькали картинки подвала с узким зарешетчатым окошком, низкий дом, оснащенный всеми самыми передовыми охранными системами, плюшевый мишка с оторванным носом и грязным розовым ухом.

А эта девочка была ее, Ангелины Петровны, пациентка.

Именно эту девочку они держали у себя и тщательно готовили ее выход в свет, используя все самые современные пиар-технологии: желтая пресса, глянцевые издания, телевидение и, наконец, книга, а по ее мотивам полнометражный художественный фильм. Итог: новая звезда со всеми вытекающими для ее продюсеров последствиями: реклама мировых брендов, сцена или, на худой конец, карьера эстрадной певицы.