Самсон Агаджанян - Опаленные крылья любви

— Что-то я такого не помню.

— А ты вспомни! Вспомни 1968 год. Ты пришел поздравить меня с днем рождения. Тогда мы с Владимиром сидели на кухне и ужинали. Ты принес мне огромный букет роз и бутылку шампанского. Вспомнил?

На его лице появилась улыбка, и, утвердительно кивнув, он сказал:

— Да, было такое.

— Вот тогда, в честь дня моего рождения, ты запел эту

песню и пустился в пляс. Ты так азартно танцевал, что мы с Володей не удержались и сами начали плясать. Потом ты стал меня учить, как петь эту песню по-чеченски.

— И ты до сих пор не забыла ее?

— Как видишь, нет. Спой мне эту песню.

— Сейчас не могу, как-нибудь в другой раз.

Она поняла, что бесполезно его уговаривать и, грустно глядя ему в глаза, запела сама:

Песня шла из глубины души. Умар увидел, как повлажнели глаза Наташи.

По ее щеке медленно побежала крупная слезинка, словно утренняя роса, стекающая с листьев березы.

Она прижалась к нему и, больше не в силах сдерживать себя, горько плача, произнесла:

— Ответь мне, почему мне досталась такая доля? В чем и перед кем я так провинилась?

Молча поглаживая ее волосы, он не знал, как ее утешить. Сквозь слезы она с горечью произнесла:

— Вот умру я, как вы будете без меня?

Отстраняя ее от себя, он недовольно спросил:

— Ничего умнее не могла придумать?

— Это правда. Врач сказал, что при родах кто-то из нас должен умереть. Выбор за мной. Следовательно, умереть должна я.

— Я не хочу тебя слушать!

Но она продолжала:

— Я хотела вызвать маму, но она так постарела, что с трудом сама передвигается. Первое время за сыном будет ухаживать Мария Петровна, я с ней уже договорилась…

— Прекрати нести чепуху!

— Вначале тебе будет трудно, но когда он начнет ходить, будет легче…

— Может, всё-таки замолчишь?

— Я уже заканчиваю. Похоронишь меня рядом с моими.

Умар, сверкнув на нее глазами, встал и вышел. Наташа грустно посмотрела ему вслед. На душе стояла невыносимая тоска. Немного погодя она пошла к нему. Он лежал в постели. Наташа села рядом и рукой провела по его широкой груди.

— Умарчик…

Но он не отзывался.

— Ты что, обиделся?

— От твоих глупых слов не только обидишься, — буркнул он.

Она наклонилась к нему и глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Дай мне слово, что после моей смерти ты никогда не прикоснешься к женщинам.

— Наташа, что с тобой? Ты думаешь, что говоришь?

— Думаю, любимый. Ты не ответил.

— Если бы что-нибудь умное сказала, может, и ответил бы.

Она прижалась к нему и тихо заплакала.

— Наташа…

Но она плакала все громче и громче. Обняв ее, он успокаивающе произнес:

— Поверь мне, а не какому-то врачу. У тебя все будет хорошо.

Мысль о своей смерти при родах целиком овладела Наташей. «А что, если я действительно умру?» — спрашивала она себя и при мысли, что ее сын останется без материнской ласки, ей становилось не по себе. Она представила, как Мария Петровна из бутылочки кормит сына, и ей стало плохо.

Чтобы отогнать прочь неприятное наваждение, Наташа оделась и вышла подышать свежим воздухом. На улице стояла необыкновенно теплая осенняя погода. Наташа посмотрела на безоблачное небо и не спеша пошла по тротуару. Но неприятные мысли по-прежнему не оставляли ее. Черный ворон упорно кружился над ее головой… «Пока не поздно, надо срочно ехать в Москву и все оформить на Умара. И заодно узнать ответ от Президента, — подумала она и стала искать повод для Умара, чтобы вновь поехать в Москву. — Скажу, что поеду проведать мать, а от нее в Москву».

Вечером после ужина, когда Умар сел смотреть телевизор, Наташа подошла к нему.

— Умарчик, ты не возражаешь, если я на несколько дней уеду к маме?

— Я не возражаю, лишь бы тебе в дороге плохо не стало.

— Не волнуйся. Все будет хорошо.

— Откровенно говоря, мне не хочется тебя одну отпускать.

— Ничего со мной не случится. В самолете я чувствую себя хорошо. Проведаю маму и быстро вернусь.

На следующий день Умар посадил ее в самолет и она полетела в Волгоград. Прилетев в Волгоград, сразу же в аэропорту купила билет на Москву и поехала к матери. На звонок мать долго не отзывалась. Наташу охватило волнение и она забарабанила по двери.