Самсон Агаджанян - Звезда печали и любви

— Я тоже сделаю! — настаивала Ира.

— Ты не кошка, чтобы делать тройное сальто.

Проходило время, Ира периодически уговаривала тренера потренироваться на ремнях. Обухов, ругаясь, скрепя сердце, поддавался ее уговорам. Но однажды, когда Ира делала тройное сальто и сильно ударилась головой о маты, он категорически запретил ей всякие попытки. Однако спустя несколько дней Ира вновь принялась уговаривать Обухова. Тот заорал на нее:

— Тебе что, хочется рядом с Олегом Ивановичем лежать?!

— Нет, — спокойно отреагировала она. — Я ему нужна здоровой.

— Тогда выбрось из головы это чертово сальто!

Незаметно подкрался Новый год. Олег изо всех сил тренировал руку. Он спешил, хотел матери и Ире сделать сюрприз, но рука по-прежнему не подавала признаков жизни. Пальцами он свободно шевелил, а вот оторвать руку от постели не получалось. Порою, после изнурительной тренировки и безуспешных попыток приподнять ее хотя бы на сантиметр, он отчаянно стонал и с ненавистью смотрел на свою руку. В эти минуты у него было одно-единственное желание — приподнять ее и ударить о стену так, чтобы руке было больно. Он обессиленно закрывал глаза и давал себе зарок, что больше не будет никаких тренировок. Но проходил час, и он вновь сжимал и разжимал пальцы и, кусая до крови губы, вновь отчаянно пытался поднять руку, которая, как магнит, прилепилась к постели.

Однажды ему почудилось, что рука поддалась его воле и приподнялась. Он тут же решил, что это ему померещилось, закрыл глаза, открыл, и из последних сил напрягаясь, громко крича, оторвал руку от кровати. На его крик прибежала мать.

— Тебе плохо? — встревоженно спросила она.

— Нет, — тихо прошептал Олег. — Сон приснился.

Она вытерла его потное лицо, погладила по голове, вышла. Он посмотрел на свою руку. Она лежала чуть дальше от прежнего ее места. Он понял, что рука все-таки сдвинулась и ему стало страшно: а вдруг это больше никогда не повторится? Он смотрел на свою руку и боялся ею пошевелить. Страх словно лишил его рассудка. Всю ночь он пролежал с открытыми глазами. Хотелось вновь попробовать пошевелить рукой, но страх быть обманутым не позволял ему это делать.

Под утро он заснул. Проснувшись, первым делом посмотрел на левую руку. Та была в полусогнутом положении. Он боялся поверить своим глазам. «Может, у меня галлюцинация?» — подумал он и, повернув голову, посмотрел на правую руку. Та, вытянутая вдоль тела, лежала без признаков жизни. Значит, вся надежда на левую. Напрягая мышцы, он потянул ее к себе. Она медленно, очень медленно согнулась в локте. Он вновь напрягся, приподнял ее и… положил на грудь.

Несколько минут, затаив дыхание, не веря своим глазам, он смотрел на свою руку. Она была прямо перед глазами. Он вновь попытался поднять ее. Она приподнялась.

От радости хотелось закричать, позвать мать… Нет, пусть это будет новогодним сюрпризом ей и Ире. На минуту он представил себе радость на их лицах и, окрыленный этим видением, с новым упорством стал тренировать руку.

Он не обращал внимания на правую руку, она его не волновала. Ему было достаточно, что ожила одна рука, но, к его удивлению, и правая начала двигаться. Глядя на нее, он с сарказмом произнес: «Что, совесть заговорила? То-то же! Но я с предателями не хочу иметь дело!» Когда мать принесла завтрак, он попросил ее, чтобы та переставила тумбочку по левую сторону кровати.

— Зачем? — удивленно спросила Елена Владимировна.

— Свет от абажура падает прямо в глаза.

Она отодвинула кровать, переставила тумбочку. Он посмотрел на тумбочку, на которой стоял стакан, и мысленно измерил расстояние. «Рукой не дотянусь».

— Мама, подвинь меня поближе к тумбочке.

— Тебе же опять будет свет мешать.

— Ничего, так будет удобнее.

Она подвинула его, как он просил, села рядом и стала кормить. Как никогда, он ел быстро. Ему не терпелось скорее остаться одному и проделать свой эксперимент.

Мать, смеясь, поинтересовалась:

— Куда ты так спешишь?

Накормив его, довольная аппетитом сына, она пошла по своим делам. Он напрягся и стал поднимать левую руку. Она медленно отрывалась от постели. Он опустил ее и вновь поднял. На лбу выступили капельки пота. До самого обеда он беспрерывно тренировал руку. Несколько раз возникало желание дотянуться до стакана и схватить его, но он боялся это делать, боялся верить в чудо. И все-таки не удержался, потянулся к стакану. Пальцы коснулись стекла и лихорадочно задрожали. Рука обессиленно упала между тумбочкой и кроватью. Немного отдохнув, он попытался положить руку на постель, но не смог ее поднять. Она, как плеть, висела над полом. С минуту на минуту должна была прийти мать и он, вновь отчаянно напрягаясь, попытался поднять руку. Она неохотно, словно в ней была пудовая гиря, подчинилась ему…