Стивен Кинг - Четыре сезона [litres]

Рождение – удивительная вещь, джентльмены, но я никогда не находил его прекрасным. Думаю, оно слишком грубо, чтобы быть прекрасным. Матка женщины похожа на двигатель. С зачатием этот двигатель приводится в действие. Вначале он работает почти вхолостую… Но с приближением рождения все набирает и набирает обороты. Его холостой стук становится размеренным гулом, а затем переходит в пугающий рокот. Коль скоро этот двигатель заведен, каждая будущая мать должна понимать, что ее жизнь поставлена на карту. Либо она родит и двигатель остановится, либо этот двигатель начнет разгоняться все сильнее, пока не взорвется, неся кровь, боль и смерть.

Это история о рождении, джентльмены, в канун другого рождения, которое мы празднуем вот уже почти две тысячи лет.

Моя медицинская практика началась в 1929-м – слишком плохом году, чтобы что-то начинать. Мой дед оставил мне в наследство небольшую сумму денег, и хотя я и был удачливее многих моих коллег, мне пришлось вертеться, чтобы хоть как-то продержаться следующие четыре года.

К 1935-му дела пошли немного лучше. У меня появились настоящие пациенты и некоторые больные, проходящие амбулаторное лечение в Уайт Мемориал. В апреле того года я увидел нового пациента – женщину, которую буду называть Сандрой Стенсфилд, что почти соответствует ее настоящему имени. Это была молодая женщина с бледной кожей, утверждавшая, что ей двадцать восемь лет. После осмотра я понял, что на самом деле она года на три-четыре моложе. У нее были светлые волосы, изящная фигура и высокий рост – около пяти футов и восьми дюймов. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не излишняя суровость черт. В глазах светился ум, а линия рта была столь же резкой и решительной, как у каменной статуи Гарриет Уайт перед зданием больницы. Имя, которое она указала в карточке, было не Сандра Стенсфилд, а Джейн Смит. Осмотр показал, что пациентка примерно на втором месяце беременности. Обручального кольца она не носила.

После предварительного осмотра, но до того, как были получены результаты анализов, моя медсестра Элла Дэвидсон сказала:

– Та девушка, что приходила вчера, Джейн Смит? Я больше чем уверена, что это вымышленное имя.

Я согласился. И все же я ею восхищался. В ее поведении не было и тени нерешительности, стыдливости и робости. Меня поражала ее прямота и деловитость. Казалось даже, что и вымышленное имя она взяла по деловым соображениям, а не от стыда. Она как бы говорила вам: Вы требуете имя, чтобы занести его в вашу картотеку. Таков порядок. Что ж, вот вам имя. Чем полагаться на профессиональную этику человека, которого я не знаю, лучше положусь на саму себя.

Элла отпустила несколько замечаний на ее счет типа «современные девицы» и «наглая молодежь», но она была доброй женщиной, и думаю, эти слова были произнесены так, для проформы. Она прекрасно понимала, так же как и я, что кем бы ни была моя новая пациентка, она не имела ничего общего с проституткой с выцветшим взглядом и на высоких каблуках. Напротив, Джейн Смит была крайне серьезной и целеустремленной молодой женщиной. Она оказалась в неприятном положении и была полна решимости пройти через это со всем достоинством, на которое способна.

Через неделю она пришла во второй раз. Стоял обычный день – один из первых настоящих весенних дней. Воздух был мягким, небо – молочно-голубого цвета, и чувствовался запах ветра – теплый, едва ощутимый запах возрождения природы. В такие дни хочется уйти от всех забот и волнений, сидя рядом с прекрасной женщиной где-нибудь в Кони-Айленде, с корзиной для пикника на разостланном покрывале, а на твоей спутнице – большая белая шляпка и платье без рукавов, прекрасное, как и сам день.

На Джейн Смит было платье с рукавами, но все равно не менее прекрасное, чем тот весенний день. Из белого льна с коричневой окантовкой. Она надела также коричневые туфельки, белые перчатки и шляпку «колокол», немного старомодную – первый признак того, что она была далеко не богатой женщиной.

– Вы беременны, – сказал я. – Думаю, что вы не очень-то в этом сомневались, да?

Если и должны быть слезы, подумал я, то они появятся сейчас.

– Да, – ответила она с завидным самообладанием. В ее глазах не было и намека на слезы. – Я догадывалась.

Возникла небольшая пауза.

– Когда я должна родить? – спросила она почти беззвучно.

– Это будет рождественский ребенок, – сказал я. – Примерный срок – десятое декабря плюс-минус две недели.

– Хорошо. – Она поколебалась немного, а потом решилась: – Вы будете принимать роды? Даже если я не замужем?