Тони Моррисон - Джаз

Он имеет в виду Таксидо и вокзалы в Пенсильвании, Огайо, Индиане и Иллинойсе. «И всякие разновидности белых. Их две разновидности, – говорит он, – которым тебя жалко и которым нет. Что, по сути, одно и то же. Уважения нет ни там, ни там и ни посередине».

Он такой же ворчливый, как был всегда, но сейчас он страшно доволен, что много ездит и видит, как негры играют в бейсбол «во плоти и на натуре, черт побери». Ему приятно, что белые боятся бороться с черными на равных.

Бабушка уже не такая сильная, как раньше, а мама болеет, так что готовлю в основном я. Мама хочет, чтобы я вышла замуж за хорошего человека. А я хочу сначала хорошую работу. Я хочу сама зарабатывать. Как она. Как миссис Трейс. Как миссис Манфред, пока Доркас не сделала глупость и не умерла.

Я зашла к ним узнать, не у него ли мое кольцо, а то мать все время спрашивает. После похорон в доме миссис Манфред я поискала, но не нашла. И еще по другой причине. Парикмахерша сказала, что старик совсем никуда. Плачет день и ночь. Работу бросил и вообще загибается. Я думаю, он скучает по Доркас и все время думает, что вот, как это так, он ее убил. Он просто ее не знает. Как ей нравилось грузить всех, мужчин то есть. Кроме Актона, но и на него она бы надавила, если бы не умерла и если бы он с ней был достаточно долгое время. Ей все время нужно, чтобы на нее обращали внимание и чтобы что-то происходило. Я была на той вечеринке, и это мне она шептала на ухо, когда лежала на кровати.

Я три месяца думала об этом, а когда услышала, что он все еще забыть не может, плачет и все такое, я решила сказать ему про нее; И про то, что она мне сказала. По пути с рынка я забежала в магазин Фельтона за пластинкой для мамы, а потом как раз шла мимо дома на Ленокс, где они встречались, и на крыльце стояла женщина по кличке Бешеная Вайолет, которую так люди назвали за то, что она неприлично себя вела на похоронах Доркас.

Я не видела. На похороны я не пошла. Еще чего, умерла как дура, а я к ней на похороны буду ходить, как же. Я ужасно злилась на нее. И на прощание не пошла. Просто ненавидела ее. Любой бы на моем месте так. Хороша подруга.

Я хотела только забрать кольцо и сказать старику, что пусть он из– за нее не расстраивается. Жены его я не боялась, потому что ее принимал а у себя миссис Манфред, и они нормально общались. При том, что миссис Манфред очень строгая и всегда говорит про всяких людей, что она их на порог к себе не пустит и чтобы Доркас не смела сними разговаривать. Вот я и решила, что если Вайолет для нее хорошая, то и мне сойдет.

Теперь понимаю, почему миссис Манфред пустила ее. Потому что она не врет, как остальные взрослые. Во всяком случае, как большинство. В смысле, чтобы она ни говорила, в этом нет лжи. Первое, что она сказала, когда речь зашла о Доркас: «Она была некрасивая. И внутри, и снаружи».

Доркас – моя подруга, но я знала, что она в каком-то смысле права. Все составные части вроде бы те, все по рецепту, а сваришь, и гадость какая– то. Миссис Трейс-то просто ревнует. Сама она очень черная, как сапог, сказали бы девчонки в школе. И потом я никак не ожидала, что она красивая. Но у нее такое лицо, что смотришь и не оторваться. Она тощая как зубочистка, бабушка бы моя сказала, а волосы у нее такие прямые, прилизанные назад по– мужски, сейчас это последний писк. Красиво подстрижены над ушами и сзади тоже. Сзади, наверное, муж стриг. А кто еще? Она в парикмахерской в жизни не была, так парикмахерши говорили. Я даже представила, как он ей сзади линию выравнивал. Сначала машинкой, потом, наверное, бритвой, потом пудрой попудрил. А что, он такой. Я понимаю, о чем говорила Доркас, когда лежала в луже крови там на вечеринке.

Доркас – дура, конечно, но когда я его увидела, я поняла. Что-то в нем такое есть. И потом он красивый. Для старика, разумеется. Не дряблый. Голова хорошей формы, и держится будто что-то из себя представляет. Как мой отец, когда он весь из себя благородный проводник пульмановского вагона, который путешествует, чтобы увидеть мир и бейсбол, а не торчит в привокзальной конторе в Таксидо. Только глаза у него не как у моего отца, не холодные. Мистер Трейс, когда смотрит, то смотрит, ну, на тебя, что ли. У него разноцветные глаза. Один грустный, он показывает, что у него внутри, а другой ясный – смотрит, что у тебя внутри. Мне нравится, когда он на меня смотрит. Я начинаю казаться себе, ну, не знаю, интересной, что ли. Когда он смотрит на меня, я чувствую, что я какая-то такая глубокая – будто то, что я думаю и чувствую, это очень важно, и необыкновенно, и … интересно.