Даннис Харлампий - Селфи на мосту

Таким причудливым именем он записал отца еще с самого начала своей трудовой деятельности, как только окончил институт бизнеса и политики, в который его и устроил шеф. Может быть, Макс вовсе и не хотел именно этого образования, но его и не спрашивали, потому что с самого детства заряжали той идеологией, что он бизнесмен от рождения, будущий помощник отца и финансовый воротила в дальнейшем. Вот ему и приходилось всякий раз выслушивать от шефа длинные и унизительные рацеи по поводу безалаберности и распущенности. Особенно тяжко ему приходилось в те моменты, когда он получал втык при подчиненных. Дело несладкое, когда собственный отец буквально материт сына при посторонних, совершенно не задумываясь, что этим только подрывает авторитет будущего руководителя.

Олег Арсеньевич не особо скупится на ругательства, когда гнев его зашкаливает выше крыши. А зашкаливает он практически всегда, когда даже у него самого что-то где-то не состыковывается. А тут и Макс как всегда не без изъяна и как раз под горячей рукой. Наверное, это типичная история для большинства отцов и сыновей, работающих в одной упряжке.

Но выбора, как такового, Макс не имел, потому что изначально приручили его к определенному укладу вещей, что бизнес у них семейный, а отец офигеть какой умный. Глава семьи так и говорил ему: "У нас семейный бизнес, поэтому ты будешь работать моим помощником, а потом все полностью возглавишь". А мать добавляла: "Слушай во всем отца, ведь он большой эксперт, очень шарит в финансовых делах".

Да и комфортно было Максу по большому-то счету. Деньги для своего возраста он получал приличные, что позволяло ему жить в иллюзорной самостоятельности, снимая гарсоньерку в центре города да угощать принцесс эликсирами забвения в гламурных заведениях. Вот она – Dolce Vita. Но только когда эта песенка подается на завтрак, на обед и на ужин, вкусовые рецепторы очень быстро привыкают и начинают принимать все за обыденность. А мозг ведь такая штука – привычку хватает когтями, а отдает уже как что-то личное, неотделимое.

* * *

Макс ловит себя на мысли, что весь день только и думает об одной и той же девушке. Неужели он снова влюбился? – уж больно частое явление за последнее время в его-то возрасте. Ему двадцать три – еще не опытный мужчина, но и не мальчик уже – пора бы и задуматься. Хотя смотря по каким меркам судить. Например, в некоторых странах на американских континентах по закону мужчина имеет право вступить в брак с четырнадцати лет. Но о какой любви можно говорить, когда в голове еще компьютерные игры да футбол в одни ворота?

Раньше каждая влюбленность Макса продолжалась недолгими порывами. Однажды, правда, он встречался несколько месяцев, но это ни к чему не привело. А в основном все его романы ограничивались двумя-тремя неделями. Отсюда и такой обширный послужной список, не менее, кстати, чем у самого Джакомо, проживавшего когда-то в Венеции. Не редким был и тот случай, когда Макс, хорошенько поддатый, но в меру светского приличия, влюбляется вечером в какую-нибудь девицу, проводит с ней волшебную, незабываемую ночь, а наутро просыпается с умоляющим криком в душе: "Ну почему я не волшебник? Почему не могу заставить ее исчезнуть в одно мгновение?" Утром в угнетенном состоянии он часто сам не свой, он испытывает дискомфорт, панику, ему противно видеть ту, от которой всего несколько часов назад он не мог оторвать взгляд. Засыпая, он ее любит, но стоит открыть глаза, как ему хочется забыться, провалиться, перенестись в детство – лет с десяток назад. Легче ему становится только под конец дня, когда он часами прошатается из угла в угол, выпьет с дюжину чашек кофе без сахара, посмотрев при этом какой-нибудь мокбастер, потому что все стоящее уже видел в кинотеатре. С наступлением темноты как истинный ночной обитатель он развеивается, встречается с дружками в кальянной, выпивает виски без колы, но с тремя кусочками льда, чтобы не сильно вшторило. Ура! – все-таки день удался, и можно с гонором на пару рассказать про свою очередную жертву, приукрасив где-нибудь для большего эпатажа.

Так же и сейчас, он сидит в окружении себе подобных и все они делятся друг с другом своими достижениями. Но только не Макс. На этот раз он молчит, выпускает дым из отработанных смесей синтетических ароматизаторов и глицерина. В эту ночь он не переспал с девушкой, в которую влюбился, и мысли его лишь о ней одной. Он и не замечает, как с губ его срывается прекрасное, ласкающее собственный слух имя – Анна. Он решает отправить ей сообщение, напомнить о себе.