Даннис Харлампий - Селфи на мосту

Но что мог предложить Макс? Только свое участие, потому что денег у него нет. А подобные разговоры он заводил со многими знакомыми, и все поголовно давали ему мягкое "НЕТ" в длинном и завуалированном толковании собственных проблем.

Целый месяц Макс не работает. Хоть от его списка знакомых уже почти и не осталось вариантов, но он все равно продолжает с кем-то встречаться и убивать время. Домой он не едет, даже когда делать нечего. Дом и семья вообще стали для него чем-то нежелательным, ведь там надоедливая жена с вечными упреками и наставлениями. И вместо общества второй половинки, когда уже не с кем встретиться, он выбирает Диму, который только и рад составить компанию старому другу. Макс рассказывает ему о своих провалах в бизнесе и как Анна постоянно пристает к нему с поисками нового трудоустройства.

– Ну, может, она и права в какой-то степени, – говорит Дима. – Все-таки стабильная работа сейчас для тебя куда важнее, чем бить пальцем в небо.

– И ты с ней заодно! – отвечает Макс. – Нет бы подбодрить меня. Видишь же, что как на иголках сижу.

– Да все я понимаю. Но разве у тебя есть выбор?

– Ничего у меня уже нет. Просто я сам нанимал людей и знаю, что это такое, когда пашешь на чью-то идею за гроши, а потом глядишь и ручкой тебе машут.

– Не спорю. Всем хочется работать там, где ничего делать не надо, и чтоб за это платили много. Но извини, такие места на дороге не валяются, а передаются по наследству. Я вон работаю на производстве в ночную смену и хоть что-то зарабатываю.

– Конечно, зарабатываешь, но и время свое отдаешь.

– Кстати, как твой малыш? – спрашивает Дима, меняя тему. – Поправляется?

– Ты знаешь, сначала были какие-то сдвиги, но в последнее время хуже стал. Постоянные судороги и непрерывный плач. Не знаю даже, есть ли смысл продолжать лечение. Все препараты эти так дорого стоят, а ничего хорошего не дают.

Так оно и было на самом деле. Ребенку уже шел второй год, но он до сих пор не мог глотать, не двигался, не реагировал на звуки и ничего не видел. А еще хуже того, он перестал самостоятельно дышать.

Сильный регресс произошел ночью: у ребенка начались судороги и значительно затруднилось дыхание. Пришлось вызвать скорую помощь. И таких ситуаций было несколько: Анна с малышом, можно сказать, почти не покидала реанимацию.

Дома он снова дышит с помощью аппарата искусственной вентиляции легких. И веки, как раньше, не закрываются, и Анна вновь прибегает к старым добрым пластырям.

Еще один сильный удар получает заботливая мама, хотя целый год уже наблюдались слабые улучшения здоровья ее малыша. Но она не сдается, ведь она готова даже местами с ним поменяться, если б это только было возможно. Она бы, не думая, отдала свою жизнь, две жизни, три, лишь бы ее зайчик хоть один день прожил как нормальный, здоровый ребенок. Такими мыслями она всегда делится с Максом.

– Ты не представляешь, как мне хочется погулять с Илюшей где-нибудь в парке, – говорит она мужу. – Да я бы все на свете отдала за один только день, за одну минуту его счастливого детства. Я очень мечтаю, чтобы он увидел небо, поползал по мягкой травке, посмеялся, глядя на меня. Иногда я смотрю в окно и наблюдаю, как там – внизу, на детской площадке, папы и мамы играют со своими детками. И я сразу представляю там себя в маленькой песочнице, а рядом Илюша загребает песок своими крохотными ручками и насыпает в формочки. А потом он смотрит на меня и говорит: "Мама, не плачь, со мной все хорошо".

– Зачем ты все это говоришь? – возмущается Макс. – Ты думаешь мне что ли легко? Ты считаешь, я никогда не думал об этом? Я тоже все это представлял, но теперь уже просто сил нет. Да я бегом пробегаю мимо этой проклятой детской площадки, чтобы не видеть и не слышать, как другие ложками жрут свое счастье! Знаешь, иногда мне хочется просто сгинуть, исчезнуть и пускай все катится к чертям собачьим.

– Прости, – всхлипывает Анна. – Я не думала, что тебя это так затронет.

– Давай лучше реально посмотрим на вещи, – говорит Макс с пущей серьезностью. – Все вернулось в самое начало, и ты сама это прекрасно видишь. Я считаю, что стоит прекратить лечение. Если уж ему суждено поправиться, то он сделает это и без всяких препаратов, с божьей помощью, как ты говоришь.

– Нет, Максим, нельзя ничего отменять. Это его просто убьет.

– Да пойми же ты, дети в полтора года уже бегают по дому, разговаривать учатся! А что будет через пять лет? Тебе что, цветка в горшке на кухне мало?