Георгий Садовников: Большая перемена (сборник)

— Ты уверен, что твоё призвание историк? — в её вопросе таилась, как я потом понял, скрытая насмешка.

Но я тогда этого не заметил, самоуверенно возразил:

— Не сомневайся! Историк! А кто же ещё?

— Учитель, например! Учителю находчивость ох как нужна! Историк без неё обойдётся запросто. Он берёт другим. Для работы в архивах, скажем, необходим усидчивый зад.

Она долбила своё, а я легкомысленно отмахнулся: поехали, поехали на вокзал!

Задержавшись ненадолго в зале ожидания, изучив расписание поездов, мы выбежали на перрон. С первого пути отправлялся состав «Краснодар — Новороссийск», возле вагонов колготился народ, провожающие и отъезжающие прощались, обнимая, целуя друг друга. Мы влились в это братство. Лина уезжала, провожал я.

— Ты в этом Зурбагане не задерживайся! Пиши! — говорил я Лине, сопровождая поцелуями едва ли ни каждое слово.

— Я буду писать как можно чаще! А ты не скучай! — отвечала Лина.

И что ценно: на нас никто не обращал внимания. Когда этот поезд ушёл, прибыл другой из Сочи. В нём будто бы приехала моя девушка, а я встречал. Мы обнялись с таким жаром, точно не виделись год.

Так мы блаженствовали три дня. До нас, казалось, никому не было дела. На перроне наши страсти считались рутиной. И всё же на четвёртый к нам подошли два милиционера, пожилой старшина и молодой сержант, их привёл тощий носильщик с лицом, искажённым асимметрией.

— Это они! Я за ними давно наблюдаю. Будто уезжают-приезжают, даже целуются, а сами ждут: а вдруг кто зевнёт багаж, тут они его и поминай как звали, — наклеветал носильщик, из-за асимметрии, кривившей губы, его улыбка казалась сатанинской. — Я подпишу любой протокол, что составите, то и подмахну, — подло вызвался этот вокзальный мефистофель, когда нас доставили в комнату милиции.

— Иди работай! Понадобишься, кликнем, — отправил его старшина. — Ну? Что скажете, чемоданщики? — А это относилось к нам.

— Мы без пяти минут жених и невеста, — пояснил я, не считая это утверждение преступной ложью, но с тревогой посмотрел на Лину, как-то она отнесётся к моим словам.

Но моя боевая подруга меня не подвела, сказав:

— У нас любовь с детского сада!

Обращаясь к молодому сержанту, — уж он-то должен нас понять, — я открыл представителям власти нашу тайну.

— Это разврат! Мало им своих институтов, так они его тащат в детский сад! Старшина, давай их в КПЗ! — раскричался предатель-сержант.

— Помолчи! — одёрнул его старшина. — Вот что, ромеи и джульетты, чтоб я здесь вас больше не видел. Целуйтесь хоть в Москве, на Красной площади. А сунетесь на вокзал, пришьём статью!

Мы вернулись в чёрные тени деревьев и тёмные дворы, как к себе домой после долгого отсутствия, и мне и здесь было хорошо — со мной была любимая девушка… Мне даже приснился эротический сон: будто мы с Линой зашли в универмаг и там покупаем для меня мужскую рубашку. Верхнюю, верхнюю, разумеется. Это была инициатива Лины. По её мнению, мне следовало предстать на экзамене красивым и элегантным. Она же и подобрала к новой сорочке подходящий полосатый галстук.

И вот настал день экзамена по истории СССР — по сути всё решающего испытания. Придя на кафедру, я был приятно изумлён и очень растроган, увидев Лину. «Значит, она меня тоже любит!» — возликовала моя душа.

— Ты пришла поболеть? Не беспокойся. Для меня это всего лишь формальность, — сказал я, взяв её руки в свои.

— Не забывай, у тебя есть конкурент, — деликатно напомнила Лина.

— Бедняге ничего не светит, — сказал я, может, несколько жестоко, но справедливо. Конечно, с моей точки зрения. — Кстати, где же он? Волосюк не любит, если опаздывают. А может, он вообще не придёт. Понял бессмысленность своей затеи и теперь небось трясётся в автобусе, катит восвояси. Да, да, он определённо струсил.

— Ну зачем же так. Возможно, его задержали непредвиденные обстоятельства и он будет с минуты на минуту, — произнесла Лина с мягким укором.

Но пока пришёл сам профессор Волосюк, он явился бесшумно, как-то вдруг, мы не успели разомкнуть руки.

— Вижу, все в сборе. Приятно, когда среди соперников царят мир и любовь! — обрадовался добряк-профессор и, отойдя к своему столу, занялся какими-то бумагами.

— Как это понимать? Он — это ты?! — спросил я вполголоса, ещё не веря своим ушам.

— Он — это я, — смущённо подтвердила Лина, тоже почти шёпотом.

— Так что же ты? — я не находил слов.

— Я хотела преподнести сюрприз. Я предупреждала.

— Приятный сюрприз, — напомнил я. — А этот…