Георгий Бурцев - Следствие… Том 1

— Вам стало жаль её?

— Нет, но мне неприятно участие в комедии. Согласитесь, что это недостойно меня.

— Ваше величество, — после недолгой паузы сказала тёща. — А мне думается, комедия должна состояться.

— Что вы, герцогиня? — отшатнулся Карл.

— Да, да, сир, должна, — продолжила Иоланта. — И она состоится, хотите вы того или нет. И Ла Тремуйль, и де Шартр, и Алансонский непременно устроят её.

— Но ведь она может показать на кого-нибудь из них, — вставила своё слово Мария. — Тогда…

— Может. Поэтому надо сделать так, чтобы она показала только на вас. И это лишний раз подчеркнёт, что вы — единственный, законный наследник, да к тому же отмеченный перстом посланницы господа.

— Но как это сделать? — Карл в растерянности потёр свой вислый нос.

— Надо послать к ней верного человека, который бы предупредил её и подсказал, как найти вас, — тёща легко коснулась его груди кончиками пальцев.

— Хорошо, я пошлю к ней секретаря.

— Лекаря, сир, лекаря Реньо Тьерри с бабкой повитухой, будто бы для того, чтобы проверить, насколько она здорова и целомудренна. Он ей и шепнёт всё, что надо. Вы его направьте сейчас ко мне, я и предупрежу его обо всём. Это не вызовет ни у кого подозрений. А с официальным приглашением на приём пусть идёт кто-нибудь из тех, кто больше всех ратовал за испытание. Но и это ещё не всё. Если мы с вами ей подыграем и примем как божью посланницу, соответственно следует и распорядиться её дальнейшей судьбой. Она, кажется, хотела вести армию на Орлеан, а затем в Реймс?

— Да, но… — замялся Карл.

— Никаких «но», ваше величество. Вы должны получить корону из рук наперсницы господа. Пусть будет так, как желает она. А чтобы она выполнила своё предназначение, ей надо помочь.

— Ох, герцогиня, вам бы на место канцлера.

— Ну, что вы, сир, я мать.

Дофин вышел. Тотчас вместо него появилась субретка.

— Ну, что, Манжетта? Ты всё сделала?

— Да, ваше величество. Она приняла деньги и розы, а одну просила передать дофину.

— Прекрасно. Завтра эта роза будет в его петлице.

В тот же вечер в другом дворце состоялось продолжение Совета, на котором были только двое.

— Неплохо я придумал с этой комедией, не так ли, ваше преосвященство? Да ещё попросил дофина одеться попроще.

— Идея прекрасная, только просить нашего дофина надеть простое платье всё равно, что просить надеть дорогое — у него оно всего одно.

Ла Тремуйль расхохотался. Его живот запрыгал, словно пушечное ядро.

— А чего ж вы так заупрямились, когда Маше высказал предположение, что она послана Богом? Напрасно. На вашем месте я бы это с толком использовал. Не мне вас учить. Ну вот, хотя бы в этой комедии. Если она ошибётся, а это произойдёт наверняка, дофин потеряет всякую опору! Посланница божья не признала его дофином! Это же то, что нам надо!

— А вдруг она покажет на него? — старик прищурил глаз.

— Не бойтесь. Этого не произойдёт! Она деревенская девка, в её понимании: Карл — самый высокий, самый красивый и самый блестящий. Она покажет на Алансонского, на Бурбона, на Гаривеля… На меня, в конце концов, но только не на него!

— Да, но возможна случайность.

— Возможна. Поэтому пошлём к ней своего человека. Она наверняка захочет узнать, как выглядит дофин. Вот он-то и опишет ей кого-нибудь из нас.

— А если он пошлёт кого-то из своих?

Ла Тремуйль замер. Прикрыл глаза, подтянул губы, потряс головой.

— Того человека придётся… Задержать! Но к ней не допустить!

На утро, когда Карл вновь вошёл в свой кабинет, Совет был уже в сборе.

— Монсеньёры, я решил не пренебрегать мнением большинства. Деву будем принимать здесь, при полном свете и параде. Если кто-то пожелает удовлетворить любопытство своей жены — милости просим, пожалуйста, в зале места хватит. Дева должна быть испытана и проверена, как во время приёма, так и до него. Мне бы хотелось, чтобы наш лейб-медик проверил состояние её здоровья. — На этих словах дофин повернулся к Реньо Тьерри. — Захватите с собой повивальную бабку. Также я хочу просить Совет послать к ней человека, с тем чтобы пригласить её сюда на восемь часов вечера. А ещё я прошу вас отнестись к ней снисходительно, без лишней строгости. Благодарю вас, монсеньёры, до вечера. А нашего поэта и дипломата, монсеньёра Алена Шартье, я попрошу остаться.

Де Шартр и Ла Тремуйль переглянулись. Толстяк, закрыв глаза, едва заметно ответил канцлеру кивком.

В кабинете остались Карл и поэт.