Тонино Гуэрра: Стая птиц

Я ступал по развалинам виллы; подошел к пустырю, где когда-то был сад и бамбуковая роща. Теперь здесь были заросли дикой травы с сухими и пыльными стеблями и несколько растений, в том числе низкий, густой, но совершенно без листьев куст акации. На земле валялись ржавые консервные банки. Я старался уловить шум, который сказал бы мне что-то об этом месте и о гибели семьи Онтани. Я пошарил ногой в высокой траве, и вдруг на земле что-то блеснуло. «Осколок бутылки», — подумал я и поднял его. Это оказался стеклянный глаз. Тогда я вспомнил, что молодой граф коллекционировал стеклянные глаза. На аукционе в Париже он набил ими два больших саквояжа. Возможно, именно из-за этих глаз он и сошел с ума, потому что развесил их на стенах виллы и постепенно стал чувствовать, что на него все время кто-то смотрит. Граф так боялся чужих глаз, что в те редкие дни, когда выходил из дому, брел, низко опустив голову. Страх не покинул его и тогда, когда нотариус распорядился выбросить всю коллекцию. Но графу все равно везде чудились глядящие на него в упор глаза; он думал, что это глаза его предков, и часто убегал в сад, чтобы спрятаться среди ветвей хурмы или акации. Почти весь день он проводил, прижавшись к стволу дерева и засунув голову в листву.

Я нашел в траве еще один глаз; именно в тот момент я услышал глухой удар от падения спелой хурмы. Твердый звук, который потом расплывался, дробился, словно где-то капала вода. Упал еще один плод, и еще… Их водянистые удары вновь поведали мне всю историю графов Онтани.

Я услышал шум, доносившийся из кельи неподалеку от моей. Какие-то деревяшки и куча прелого сена издавали едва уловимое поскрипывание. Я думал, что оно не запишется на магнитофон. Начинаю прослушивать пленку и замечаю, что, кроме этих шумов, слышится еще приглушенный скорбный голос наверняка ночная молитва монаха, обитавшего в этой келье. Несколько раз повторяется слово НЕЧИСТЫЙ. Казалось, монах взывал? «Боже, избавь меня от нечистого». Кто знает, сколько лет висят эти слова в крохотном пространстве. Воздух на самом деле полон утерянных шумов. Где-то в небе можно распознать даже грохот Всемирного потопа. Носятся крики уже не существующих животных. Например, птицы дронт с острова Маврикий. Путешественник, видевший ее последним, утверждает, что она испускала стоны, в которых слышалось слово «help» [1] помогите (англ.) . Куда же подевались все эти «help»? Быть может, дронт и вымер, но где-то же должны остаться его кости, или отпечаток его окаменевшей кожи, или хоть какой-то след. Должен сохраниться и его «help», и, возможно, время от времени мы попадаем в идеальные условия, чтобы можно было снова услышать его, подобно тому как сейчас мне удалось уловить отчаянные мольбы картезианца, висевшие в воздухе, словно перья. Я принялся рыскать по городу в поисках заключенных в ограниченном пространстве стенаний и возгласов, которые продолжали отскакивать от стен, не распадаясь и не рассеиваясь. До поздней осени я шнырял по сырым подвалам и погребенным под развалинами затхлым комнатенкам — но все впустую. Я собрал только насквозь прогнившие звуки; то были даже не звуки, а скорее запахи — например, запах плесени.

Тогда я опять стал записывать шумы, раздававшиеся вокруг меня. Падение листьев в ветреный день, плотские призывы животных и какой-то еще скрип, раздававшийся где-то поблизости. Я видел, как ветер носит над развалинами клочки бумаги и газетные страницы, которых я раньше не замечал. Мне попалась тетрадь ученика четвертого класса начальной школы. Звали его Гараттони. На многих страницах от сырости текст стал совсем неразборчивым. Но в середине тетради страницы остались пока что нетронутыми. Я проверил две задачи и прочел сочинение о землетрясении.

При землетрясениях дома падают. Ломаются они всегда одинаково. Крыши и полы обрушиваются вниз, а стены вспучиваются и с треском разлетаются на куски. Колокольни валятся как подкошенные, будто их расстреляли. Колокольни можно было бы собрать на земле почти целиком. Но лежащие колокольни никому не нужны. Тогда их перестраивают. В том месте, где было землетрясение, обычно надо ждать, что оно повторится. Поэтому люди все время боятся. Они смотрят, не качаются ли лампы. Собаки и птицы всегда предупреждают нас о землетрясении. Они убегают и лают. Потом начинается гул. Землетрясения происходят чаще ночью, чем днем. Восемьдесят процентов ночью, а двадцать — днем. При ночных землетрясениях погибает больше народа, потому что люди спят и не ожидают никакого подвоха. После землетрясений люди с вытаращенными глазами кружат среди развалин, покинутые богом. Многие относят в безопасное место матрасы. Потом приезжают машины «Скорой помощи» и грузовики с солдатами. Почти сразу вырастает палаточный городок. В Персии привозят еще и дыни, потому что они утоляют жажду и заполняют желудок. Дети ходят в пыли и плачут. У пострадавших от землетрясения волосы встают дыбом и не приглаживаются. Нужно много месяцев, для того чтобы как следует их причесать.