Тарьей Весос - Рассказы из сборника Норвежская новелла XIX–XX веков

Лес. Поздняя осень. Ноябрь. У лесорубов страда. В лесу полно народу и лошадей. Удары топоров и крики. И тяжелый треск деревьев, с шумом валящихся на мокрую землю. Теплая поздняя осень, снега нет, только редкий-редкий дождик сеет на склоны.

Человек ведет буланую лошадь. Лошадь свозит бревна в штабеля. У человека на согнутой в локте руке висит топор. Позади идет подросток с ломом на плече. Лошадь тащит бревно за крюк через кучи хвои, между пнями и камнями. Иногда бревно застревает. Тогда парень с ломом подходит и освобождает его. Наконец они подходят к буроватому, пахнущему смолой штабелю и вкатывают на него бревно.

Вокруг слышатся удары топоров. Лес должен отдать лучшее, что у него есть. И лес отдает. В эти тихие, хмурые ноябрьские дни деревья валятся одно за другим. Они лежат в хвое, подобно огромным незажженным свечам. Словно ожидая иной судьбы, чем лежать в штабелях.

Все ли сегодня, как всегда, в лесу?

— Эй, Кнут! — резко произносит человек, ведущий лошадь.

Парень с ломом вздрагивает:

— Что такое?

— Освободи. Или не видишь?

Кнут торопится выполнить приказ.

— И о чем ты только сегодня думаешь? — спрашивает взрослый.

Суровый взрослый человек.

Подросток уклоняется от ответа:

— Ни о чем.

— Но ты сегодня как во сне ходишь.

— Нет, — отвечает Кнут с вызовом.

Они работают покрикивая. Часы идут. Между елями поднимается дымок. Запах дыма. Запах жареного мяса. Лесорубы обедают. Руки у них в смоле. Они валили деревья. Тысячи и тысячи деревьев выросли на этих склонах.

Здесь твой дом, Кнут.

Что?

Никто не произносит этих слов. Но именно это чувствует он сегодня. Прекрасный, — правдивый и простой мир открывается ему. Словно драгоценный дар. Кнут ходит между всеми этими рухнувшими деревьями и тысячами уцелевших. Сегодня его охватывает новое чувство.

Лес открывается ему. Он понимает, где его место.

Это большой день в жизни человека.

— Темнеет, — говорит человек, ведущий лошадь.

— Вижу.

— Дни теперь короткие, ничего не наработаешь.

— Да.

Он заводит лошадь под ель, где обычно отдыхают лесорубы. Это огромная ель с густой хвоей. Между камнями погасший костер. Рядом кособоко стоит кофейник и валяются перевернутые чашки. Лучинки. Рыжие иголки хвои. Блеклые травинки. И зеленью клочья сена там, где стояла лошадь.

И вот лошадь возвращается. Но уже не затем, чтобы стоять. Хозяин распрягает ее и прислоняет хомут к стволу ели. Вскидывает на плечо пустую торбу. Говорит что-то лошади.

Лошадь устала. Она вымокла. Весь день ее хлестали мокрые голые ветви берез. Она гнулась под мокрыми низкими ветвями деревьев. Она ходила по глубокой мокрой хвое. И таскала и таскала бревна.

Но человек говорит что-то усталой лошади. Говорит тихое, доброе слово — быстро и неслышно. Лошадь наклоняет голову. Она поняла.

— Теперь по домам, — говорит человек подростку.

— Ладно, — буркает Кнут.

— По домам! — кричит человек двоим, рубящим неподалеку.

— Ладно! — отвечают они.

Они тоже слова лишнего не скажут. Это лес их такими сделал.

В темной хвое лежат длинные срубленные бревна. Стройные, обнаженные и белые. Еще светлые. Их только что повалили, и пот еще не высох на лице лесоруба. А совсем недавно они высились, словно башни и шпили.

Лесорубы подходят не сразу. Им, верно, кажется, что мало они нарубили. День короткий. Мало заработаешь.

Человек кричит:

— Вы тоже сюда давайте!

— Ладно.

— Уже слишком темно.

— Ладно.

— Покалечиться можно!

— Ладно, — отвечают они.

И, словно почувствовав усталость, они подходят, медленно переступая через корье и ветки. Забирают свои тощие, видавшие виды котомки. Кофейник и сковорода остаются.

Невдалеке раздается грохот. От чего-то большого и тяжелого. Они прислушиваются.

— Ого, — говорит один из них.

Другой отвечает:

— Да, поехали теперь.

Снова грохот. Страшный треск. Кажется, происходит что-то жуткое, дикое. Звуки удивительно грубые и земные.

Это поодаль сбрасывают в реку бревна. Их надо подкатить к краю крутого лесоспуска, по которому они скатятся вниз в долину, к реке. К воде — вот куда им дорога. И никуда больше.

Среди грохота слышится резкий, лопающийся треск.

Лесорубы говорят:

— Одно в щепки разлетелось.

— На этом спуске много разлетается.

— Ну ладно, — говорит первый, — пошли домой. Устал я.

Куртка на нем обтрепанная и мокрая. В руке у него еловая ветка с шишечками застывшей смолы. Их приятно жевать. Сам он жует табак. Его товарищ говорит: