Семён Данилюк - Обитель милосердия [сборник]

Игнатьев глянул на Велина.

— Надо же, — отвечая на его взгляд, процедил тот, — какой нам дежурный попался энергичный. Ишь как глазенки горят. Небось уж и орден на груди ощущает.

Он повернулся к Танкову:

— Зря мельтешишь, парень. Не будет тебе ордена. И благодарности тоже. Ну, пальнул кто-то случайно. Да мы приедем, они уж все спать будут. Сколько на такие сигналы езживали. — Велин демонстративно зевнул. Игнатьев приоткрыл дверцу, собираясь выйти.

— Как дежурный по отделу приказываю ехать, — отводя глаза, приказал Танков.

Велин усмехнулся. Игнатьев, всем своим видом выказывая неудовольствие, повернул ключ. Машина медленно тронулась — то и дело притормаживая, чтобы объехать оставшиеся после дождя лужицы, — под презрительное бурчание шофера.

— Тормози! — резанул Танков.

Игнатьев, вздрогнув, утопил педаль тормоза до пола, отчего Велин, несмотря на малую скорость, боднул стекло.

— Ты чего орешь?! — не обнаруживая опасности, Игнатьев закрутил головой.

— Если вы, товарищ сержант, сию же минуту, со всей возможной скоростью… — Танков захлебнулся от негодования. — Я отстраню вас от дежурства!

Игнатьев выругался, дернул на себя ручку коробки передач, и машина рванула с места. Теперь она, напротив, на всем ходу таранила любую яму, отчего сидящих в салоне бросало в разные стороны.

— Понабрали салажни всякой, — громко зашипел Игнатьев.

— Машины гробить. Завтра же рапорт напишу.

— Товарищ генерал-майор! — закричал вытанцовывающий в своей клетке на запасном баллоне Воробей. — Я требую отвезти меня в ИВС. По моей статье смертная казнь не положена!

— Это еще откуда? — в передряге Танков о задержанном забыл начисто.

— А от верблюда. — Игнатьев сплюнул. — Хотел ведь назад в дежурку отвести, так нет, мы начальники, мы приказываем. Вот и указуй дальше.

— Поехали. — Танков безнадежно отвернулся к окну. — Чего уж теперь?

УАЗ рвался из города.

— Включите сирену, — приказал Танков, заметив, что водитель собрался притормозить перед светофором.

— Не работает, — с удовольствием отмел приказание Игнатьев.

— Тогда нарушайте. — Танков потянулся к рации. Рация оказалась выключена. — Не включаете, конечно, из бережливости, чтоб не пережечь?

Игнатьев презрительно смолчал.

— «Урал-2», «Урал-2», я двести первый, прием!

— На приеме, — отозвался неспешный филипповский голос.

— Сиренко сообщили?

— Да занято всё.

— Немедленно звоните в управление. Поднимайте группу захвата. Я буду держать связь.

Он положил трубку рации на колени.

— Цирк, да и только, — сплюнул Игнатьев.

— А из Москвы спецгруппу не будешь вызывать? — Велин, дотоле отмалчивавшийся, уже не скрывал неудовольствия. — Между прочим, товарищ захватчик, на такие происшествия положено в бронежилетах выезжать.

— Чего ж раньше-то молчал? — спохватился Танков. — Неужто возвращаться?

Машина выезжала уже из города.

— Ты дежурный, сам поехал, сам и решай, — отвернулся Велин. — Хотя обычно положено наоборот: сначала думать, а потом уж…

— Во-во! — обрадованно поддержал Игнатьев. — Руковод-куровод. Только б машину гонять. А ты б сперва головой.

— «Урал-2», «Урал-2», я двести первый.

— Да звоню, звоню.

— Пал Евгеньич, приготовьте для группы захвата бронежилеты. Ключ от оружейки у вас на связке.

— Это знаю. Чего ж сам-то не взял?

— Да я… Не сообразил. В общем, едем на место.

Машина спотыкалась на многочисленных выбоинах, покряхтывая измученными рессорами.

— Товарищ генерал-лейтенант, — не унимался Воробей. — А вы как его брать-то будете? Должно, снайперским выстрелом? Или вон тот ковбой долговязый приемом карате дом развалит?

— А ну заткнись, пакость! — Велин с таким натуральным остервенением потянулся к левой подмышке, что Игнатьев испуганно скосился, а Танков положил на его руку свою:

— Ты что, Сереж?

— Э-э, жизнью рискуешь, а тут… — Велин дернул плечом и опять прислонился к стеклу.

Игнатьев прирос глазами к дороге: фары уже «выстригали» сельскую улицу.

Задворками и огородами, дважды чуть не увязнув в грязи, заляпанный, с выключенными фарами уазик выскочил на унавоженный пятачок за одноэтажным зданием правления. В тусклом свете раскачивающегося на ветру фонаря толпились, должно быть, добрые две трети субботинских жителей. Одна из женщин, икая, всхлипывала, прислонясь к стене. Ее участливо поддерживали. Велин эффектно шагнул из темноты навстречу обрадованным людям.