Александр Морозов - Центр

За что он боролся, в этом она так и не разобралась. А ведь неглупая женщина («ты же умная баба» — как гласила традиционная заставка к бесконечным, назойливо-откровенным разговорчикам Нели Ольшанской). Наверное, потому и осталось это для нее за семью печатями, что с самого начала, с ходу отмела, объявила за блажь — и все тут. Блажь это и есть, Катя и сейчас в этом не сомневалась, но если речь идет о муже, то не худо бы понять, в чем же она заключается. А почему, спрашивается, она должна это делать?! Они так не договаривались. Они договаривались быть мужем и женой, быть друг для друга только такими, как в день договора, свадьбы, обещанья. Она шла за него замуж, так ведь именно за него, за твердого человека, занимающегося твердыми сплавами. Вот так, Юрий Андреевич. И нечего теперь заниматься маскарадом, самопародией, подлогом. Договор подписан, и основной его пункт — оставаться тем, за кого тебя приняли. При каких заслугах и наградах и внесен в реестр.

Екатерина Николаевна, оставив за спиной Палашовский рынок и Сытинский тупик, поднялась к огромной, в пять этажей, высотной арке, выходящей на улицу Горького. Только тут она обнаружила, что сумка ее полна продуктами: сырками, расфасованными кусками сыра и колбасы, пакетами с кефиром и сливками. Значит, после того, как она обошла выкатившихся ей под ноги меховых саночников, ее действия были автоматическим повторением ритуала утренней вылазки в выходные дни. Она набрала продуктов к завтраку и ужину, как будто было с кем завтракать и можно быть уверенной, что будет с кем ужинать.

Ну что ж, ритуал исполнен, продукты куплены. И если уж и дальше действовать по той же логике, то следовало бы кому-нибудь их и отнести. Куда-то, на чей-то стол или в чей-то холодильник и доставить. А не гулять с ними, пребывая в раздумье. Продукты покупаются именно для этого. Они не люди и не терпят отклонения от предназначенной им роли.

Отсюда, с Пушкинской, ближе всего-было зайти, пожалуй, к отцу в Каретный ряд, куда они с матерью перебрались во время великого перемещения родственников, когда выгадывали чертановское «гнездышко» для молодой четы Гончаровых. Отец сейчас один — ни работы, ни жены. Он пенсионер, и пенсионер, никуда не рвущийся, принципиальный, что называется, сидячий. А мать уехала на месяц в Железноводек, на воды, в урологический санаторий, куда достала путевку после очередной атаки пиелонефрита. Впрочем, она ездила и в прошлом году, когда атаки не было. И кажется, и в позапрошлом. Путевки появлялись по росчерку пера врача, «ведущего» ее почки. А врач этот, заведующий урологическим отделением их районной больницы, несколько лет назад имел удовольствие (вернее, необходимость) близко познакомиться с Николаем Кузьмичом Яковлевым, когда его отпрыск поступал на экономический факультет. И то, что матери сейчас нет, это, пожалуй, к лучшему. Конечно, эмоциональная поддержка и все такое… Но с эмоциями у Кати и так все более или менее ясно: она права, она честно держится первоначальной своей линии, нет, общей их линии, и от мужа требует всего лишь того же. Она права, но самое время дознаться, раскопать до дна, начистоту, почему же она сейчас одна. А первой о перемещениях ее мужа узнаёт некий инженер по химической технологии, инженер высокомолекулярных человеческих душ, Людочка, читавшая, видите ли, в десятом классе Гегеля. Юра, кажется, классической немецкой философией никогда не увлекался.

Отставной госплановец Николай Кузьмич Яковлев только что закончил сложное мероприятие: развешивание над письменным столом нефтяной карты мира, которую он сам склеил из складных карт, выдернутых из недавно подаренного ему роскошного гедеэровского издания альбома по экономической географии. Районы разведанных запасов нефти и ее добычи были отмечены на карте штриховкой различной жирности в зависимости от абсолютных показателей. От этих заштрихованных пятен тянулись нити к местам переработки нефти, ее хранения и распределения, нити, над которыми стояли указатели их длины в километрах, числа, оканчивающиеся двумя, тремя, а то и четырьмя нулями. Николай Кузьмич отошел к противоположной стене и полюбовался на составленную из восьми больших полос, безупречную по полиграфическому исполнению схему кровеносных сосудов современной цивилизации. Здесь было над чем поразмышлять: перед ним висел поистине магический рисунок, шифрограмма его подшивок еженедельника «За рубежом» и газетных полос, посвященных международной информации. Болевые точки организма мировой экономики, прикосновение к которым вызывало судороги дипломатических нот, военных маневров, чрезвычайных заседаний Совета Безопасности. И чувствительность точек к грубым прикосновениям была прямо пропорциональна густоте их штриховки, то есть показателям запасов и добычи нефти.