Александр Морозов - Центр

Карданов разыскал гостиницу в центре города. В холле за небольшим столиком сидели три миловидные, приветливые женщины из оргкомитета конференции, они нашли его в списках участников (представитель прессы, личность, так сказать, аккредитованная), проставили против его фамилии соответствующую птичку, вручили ему буклет с программой конференции и круглый, величиной с бляху дикозападного шерифа значок с эмблемой и сообщили номер забронированного за ним гостиничного номера. Карданов поднялся в свой номер на третьем этаже, включил все освещение — бра над умывальником, центральный плафон, настольную лампу, — восхитился занавесями из благородного синего шелка, затем, повалявшись минут пять на роскошной казенной тахте, погасил иллюминацию, спустился вниз и вышел в город.

Вернулся он через час, примерно в час ночи, грустным, присмиревшим, продышавшимся теплым и тихим немосковским воздухом, насмотревшимся молчаливой неблочной архитектуры.

Вернулся он другим человеком, размышляя о том, возможно ли это — вернуться откуда бы то ни было другим человеком, и что вообще означает понятие «вернуться». Ведь если возвращаешься другим человеком, значит, прежним не возвращаешься. И если даже юмористы выдают такие, например, фразочки, что, мол, «ушел в себя и не вернулся», то как можно вернуться, уйдя из гостиницы в роковой час полночи, неизвестно на что надеясь, ведь Мефистофель последний раз посетил Европу лет четыреста — четыреста пятьдесят назад, и не было никакой возможности соответствовать этой архитектуре, которая требовала всего человека и, прежде всего, страстей его юности, а не закомпостированной бандероли командированного с авторучкой за тридцать пять копеек, прожившегося на стороне, а теперь пожелавшего вступить в интимный контакт. Эликсир молодости — вот что могло здесь помочь, и вот почему бессмертны средневековые легенды, ставящие вопрос ребром и понимающие, что без чуда не разрешить и малейшей проблемы. То есть разрешить, и даже каждый день разрешаешь, но — компромиссно. По типу «что-то же ведь надо делать», как, например, вернуться в конце концов в ту же гостиницу, все там же стоящую, с окончательно вымершим холлом, покинутым даже тремя представительницами оргкомитета, вернуться, чтобы просто подняться в свой номер и лечь спать, потому что гулять по ночному городу имеет смысл только, если это — город твоей юности.

Не выбираешь город, жену, книги, которые читаешь, — все происходит само собой, и нельзя сказать даже, что именно с тобой все происходит, но ничего не случается, никто не умирает, потому что умирают редко, и жизнь длится.

Но он не успел подняться к себе, потому что в пустой холл из пустынного города вошел мужчина, про которого можно было сказать «гигант», в просторном коричневом костюме, с плащом через одну руку и пузатым желтым, перетянутым двумя широкими ремнями чемоданом в другой. Он поставил чемодан на ковер и подошел к поднявшемуся из кресла Карданову.

— Профессор Кюрленис, — отрекомендовался он, не протягивая, впрочем, руки, а лишь полупоклоном обозначив представление. — Вильнюс. Викто́р Эмилиус Кюрленис. На каком этаже наша секция?

— Меня тоже зовут Виктор Трофимович Карданов, — сказал Карданов, — но я не из оргкомитета.

— О, коллега! — на этот раз гигант протянул Виктору гигантскую руку, обрамленную белеющей в полумраке манжетой.

Карданов протянутую руку пожал, но ему опять пришлось возразить:

— Я из Москвы. Буду писать о вашем симпозиуме.

— О, пресса! — гигант молча, с видимым восхищением продолжал трясти руку Карданова, не в силах, вероятно, выразить все свое понимание ответственности задач, стоящих перед его новым знакомым.

— Как вы относитесь к нашей науке? — спросил Кюрленис, прерывая наконец непосредственный физический контакт с представителем прессы.

— Какой именно? Ведь на эту конференцию, как я понимаю, прибыли и биологи, и лингвисты, и кибернетики…

— И антропологи, Виктор, не забудьте антропологов.

— И антропологи. Тем более. Так к какой именно?

— Ну а что бы вы сказали о науке вообще? Кстати, я вас не задерживаю? Я совершенно не хочу спать. Спал сегодня до десяти утра. Вы от какой газеты?

— Я от журнала. — Карданов назвал свой журнал.

— О, столичный журнал… Большая сила. У нас в Вильнюсе мы получаем его. А мне сказали… э… о конференции будет писать товарищ из Ленинграда… Для газеты. Наталья… Очень толковый журналист. Я с ней встречался, читал ее материалы.