Ильдар Абузяров: Манекен Адама

– Тогда, может, потанцуем? – предложила Катя вот так запросто.

И Артём, никогда до этого не танцевавший с девушками, дико стесняясь и извиняясь, крепко взял Катю за талию и, всё так же неловко подгибая колени, начал переминаться по кругу, шаркая подошвами о пол. Он шаркал, боясь оторвать ноги от пола и ненароком наступить Кате на белые туфли.

А Кате, с её красивыми бабочками на туфлях, наверняка хотелось кружиться на танцполе, то взлетая к зеркальному шару под потолком, то опускаясь к стелющейся дымовой завесе. Артём же еле шевелил ногами, да и руки его совсем не активничали и не хозяйничали, потому что чресла его от напряжения то ли онемели, то ли отсохли.

– Затёк я тут танцевать, – шепнул Кате Артём, вместо того чтобы сказать спасибо.

Но Катя не обиделась, а рассмеялась. И они по предложению Кати пошли разгонять кровь вдоль тонких изломанных каналов.

Артёму пришла в голову такая ассоциация, потому что он неестественно вывернул запястье, будто лучевая кость сломалась, и Катя, как опытный врач, слегка разминала и массировала ему онемевшие пальцы. А ещё Катя поддерживала его вывернутое запястье на весу своей тоненькой ручкой, словно шиной.

– У тебя ладонь такая тёплая и мокрая, – заметила Катя, пытаясь завязать разговор.

– А что, должна быть холодная и сухая, как у покойника? – спросил Артём, почему-то вспомнив, как на уроке ОБЖ им рассказывали, что рука после наложения шины не должна неметь и быть холодной. Препод, заставлявший их то и дело, надо не надо, надевать противогаз, объяснял, что холод в пальцах – это признак того, что артерии пережаты и кровь не поступает к конечностям.

– Нет же, – смутилась Катя. – Я не поэтому сказала.

– А почему?

– Просто у тебя кожа такая приятная на ощупь.

Оказывается, он, Артём, Кате уже давно нравился. Ещё с третьего класса, когда он дал ей попользоваться своими красками. А ещё на дне рождения у Полины аниматор раскрасил их лица в морды зверей из каталога. И она, Катя, выбрала тигровую бабочку с блёстками, а он, Артём, выбрал себе морду рыжего тигра, и Кате тогда показалось, что это тоже знак.

И вот так, гуляя и вспоминая школу и учителей, они с Катей болтали о всякой ерунде, открывая друг другу много нового и интересного. О чём-то Артём был уже осведомлён, чего-то совсем не знал. Например, он впервые слышал, что у учителя физики был роман с математичкой. А учительница, что учила их правильным семейным отношениям, родила трёх детей от трёх разных мужей.

– Поэтому она мне постоянно тройки ставила? – не-удачно пошутил Артём.

– Бог троицу любит! – тоже неудачно пошутила Катя.

– Зато мои родители любили четвёрки и пятёрки, и только Наталья Викторовна это понимала.

– Да, музычка добрая…

Так обсуждая учителей, они дошли до их классной Натальи Викторовны, с которой им было очень грустно расставаться.

– А правду говорят, – спросил Артём, – что у нашей музычки никогда не было мужчины? Что она до сих пор девственница?

– Кто говорит? – будто удивилась Катя.

– Ну, пацаны говорят там разное.

– Всего скорее, так и есть, – покраснела Катя, – всего скорее, наша училка такая.

– Как же так получилось? – удивился вслух Артём. – Она вроде красивая и интересная! Поговорить есть о чём с ней.

– О чём поговорить? – в голосе Кати проскочили нотки ревности.

– О Моцарте. В музыке вот она разбирается.

– Выбирала, выбирала среди женихов, – хмыкнула Катя, будто со знанием дела, – вот и довыбиралась.

– А что, ей и повыбирать нельзя было? – возмутился женской логике Артём. – Или нужно было с первым попавшимся в постель прыгать?

– Можно выбирать, но не так привередничать, – не уступала Катя, – слишком большие у неё аппетиты были.

– А я слышал, что она от безысходности готова была уже за пьяницу какого-то замуж выйти.

– Я тоже такое слышала.

– А ты не боишься остаться старой девой? – надавил Артём на больную мозоль многих девочек их класса.

– Я ещё слишком молодая, чтобы думать об этом, – кокетливо ушла от ответа Катя, высвобождая свою руку.

– А вот и мой дом, – равнодушным голосом заметила Катя, вцепляясь своему кавалеру в локоть (когда они, как казалось Артёму, погуляли ещё немного без всякой цели – лишнее!).

– Какой красивый, – задрал голову Артём.

– В нем Скрябин жил когда-то.

– И музыкальный! – продолжал сыпать комплиментами Артём, чувствуя важность момента.

– Не композитор Скрябин, а биолог. Он занимался гельминтологией.