Эмилиян Станев - Весна в январе

В апреле, когда мне не сиделось дома, я нашел в овраге, недалеко от зарослей вербы, несколько барсучьих нор. В ветвях вербы целыми днями ворковали горлицы. По дну оврага, покрытому палым листом, бесшумной тонкой струйкой бежал прозрачный лесной ручеек, склоны поросли невысоким, но густым кустарником. На закате солнца я приходил сюда, прятался на склоне против барсучьей норы и ждал, пока появится кто-нибудь из ее обитателей. Их было трое — двое старых барсуков и один некрупный, совсем молодой.

В эти предвечерние часы неподалеку пел соловей, воздух был пронизан лучами заходящего солнца, вокруг, поблескивая крылышками, мирно летали насекомые. Не отрывая взгляда от темных входов на противоположном склоне, я пытался сосчитать и запомнить сложные коленца соловья или вслушивался в воркованье горлиц.

Наконец солнце касалось горизонта, и лучи его скользили по вершинам деревьев. Овраг окутывала тень, птицы продолжали петь наперебой. Тогда в одном из отверстий показывалась пестрая голова барсука и тотчас исчезала, словно зверек замечал мое присутствие. Я был уже знаком с этой его наивной хитростью и терпеливо выжидал. Через пять минут барсук совершенно спокойно выходил на маленькую терраску перед норой, садился на задние лапы и принимался старательно чистить брюхо. В том ракурсе, в котором я его видел, он напоминал лохматый шар. Движения его, забавные и смешные, были похожи на движения медвежонка. Он зарывался мордочкой в мех на пузе, неуклюже чесался лапой и так комично вскидывал пеструю головку, высматривая, не надвигается ли какая опасность, что я едва удерживался от смеха. Покончив с туалетом, он уходил вверх по оврагу. Таким же образом появлялись и исчезали и двое других.

Мне ничего не стоило их застрелить, но зверьки стали мне симпатичны, и я все откладывал охоту, решив перенести ее на осень, когда и мех у них станет гуще.

Между тем в наш город приехал необыкновенный человек. Он привез с собой два мешка змей и трехмесячного волчонка, который яростно рвался с цепи. Устроившись на квартире в доме близ реки, он отправился на ловлю змей и всякого зверья. Очевидно, он был прислан к нам какой-нибудь зообазой.

И ядовитых, и других змей он ловил с поразительной легкостью. Он просто шел туда, где могли быть змеи, каким-то особым образом свистел, и змея вылезала из своей норки. Он брал ее рукой, вырывал у нее ядовитые зубы, если это оказывалась гадюка, и спокойно клал за пазуху или запускал себе в рукав. Змеелов был маленького росточка, подвижный, с зоркими серыми глазами, всегда улыбчивый и бодрый.

Как-то я рассказал ему о своих знакомых — барсуках. Он попросил отвести его в овраг, прихватил с собой капкан, мастерски поставил его на одной из тропок и на другой день поймал молодого барсука. Посадив в мешок, он принес его к себе на квартиру и пустил в комнату, к ужасу хозяйки, которая кляла и его самого и его змей. Через две недели он позвал меня посмотреть на барсука.

Когда я вошел в маленький, чисто подметенный дворик, змеелов ждал меня, сидя на табуретке под навесом.

— Мой Петко сейчас спит, — сказал он и повел меня в комнату.

Я подумал, что Петко — это его сын, и попросил подождать, пока сын встанет.

— Не беспокойся, — отозвался он, открывая дощатую, некрашеную дверь.

Кровать была пуста.

— Петко! — крикнул змеелов.

Из-под кровати вылез барсук и с ликующим хрюканьем устремился к нам. Встав на задние лапы, он обнял ногу своего хозяина с такой сердечной и радостной стремительностью, что я был просто поражен.

— Он привязан ко мне, как собака. Вот научу его разным номерам и продам в какой-нибудь цирк, — сказал змеелов.

Я не мог поверить, что барсука так легко приручить. Может быть, змеелов знал, как завоевать темную и недоверчивую душу зверька. Позже я заметил, что он часто покупает в городе всякие лакомства и вознаграждает ими и Петко и волчонка Ахмеда, которого он всюду водил за собой. Впоследствии, когда я прочел об опытах и учении великого советского физиолога Павлова о так называемых условных рефлексах, мне стало ясно, для чего нужны были лакомства, и я понял, что мой знакомый, проявив терпение и последовательность, создал у барсука новые, приобретенные навыки и заставил его освободиться от своего исконного страха перед человеком.

И все-таки привязанность Петко к хозяину была удивительна. Зверек оказался и очень сентиментальным. Если он не видел змеелова один день, то впадал в печаль и меланхолию. Зато стоило ему заслышать на лестнице его шаги, как он начинал бурно выражать свою радость.